Маски трёх эпох. Посланники
Шрифт:
Мы с Лантом понимали, что люди боялись. Боялись так, как боятся чёрта религиозные фанатики, как суеверные прихожане у нас боятся вышек связи и пресловутых инопланетян. Да, это самое точное сравнение: нас боялись так, как сельские бабки боятся энэлошек. Мы своим существованием рушили мир этих людей. Мир насильно вырванных из деревенского быта крепостных, мир набожных купцов, городских юродивых, малообразованных попов, стращающих паству бесами и адом, мир едва освоивших грамоту, но хорошо лопочущих по-французски щёголей из мелких дворянских семей. И мы должны были убедить их всех, что мы – не дьяволы, не антихристы, что мы не несём вреда им и их миру.
Настало двадцать девятое июня – день аудиенции у императора. С раннего утра мы с Лантом были на ногах, готовя посольские дары и повторяя про себя официальные речи. Мичмана ещё в первый день нашего прибытия в Петербург отозвали с яхты, так как его присутствие теперь могло восприниматься как вмешательство в вопросы дипломатии. На яхте кроме нас осталась одна Жюли. Она немного оправившаяся после болезни и тяжёлых воспоминаний о службе у княгини, с несколько нервной весёлостью помогала мне одеваться.
– Ой, мадам, как же вы не боитесь? – болтала девушка, укладывая мои волосы и то и дело роняя украшенные александритами шпильки. – Этот русский царь! Говорят, русские совсем дикие, не как французы. А вдруг он рассердится на вас и сошлёт в Сибирь? И платье ваше не для дворца совсем. Ну разве можно в чёрном? Княгиня всегда говорит, что женщина должна быть прелестна, как нимфа, а строгость в одежде пристала лишь дурнушкам да думающим о скучных делах старым девам… Простите, мадам!
Она испуганно прикрыла рот ладошкой, сообразив, что повторяет слова бывшей хозяйки, а этого горничной делать никак нельзя.
Я рассмеялась:
– Это моё мундирное платье, Жюли. Оно и придумано, чтобы говорить о делах. И разве оно мне не идёт?
– Ой как идёт, мадам! И как вы хорошо будете смотреться рядом с витаром! Просто чудо! А как они испугаются ваших подарков?
– Они предупреждены, – успокаивающе улыбнулась я.
На самом деле я намного лучше Жюли понимала, куда мы с Лантом идём и чем это может закончиться. Конечно, не Сибирью, ведь послы неприкосновенны. Но дипломатический скандал станет как минимум серьёзным ударом по репутации Лорна, а то и погубит все наши планы в самом зародыше.
В полдень на набережной появилась торжественная процессия. Десять лейб-гвардейцев верхами, за ними какие-то придворные чины, тоже на лошадях, предназначенная для нас карета в сопровождении пеших лакеев, открытые коляски для посольских даров и снова гвардейцы верхами. Подобный церемониал, но намного более роскошный, использовали при заключении мира или восстановлении дипломатических отношений с крупными державами. Обычные послы получали малую аудиенцию, о которой сохранялись всего несколько строк в дворцовых журналах, да и то не всегда. Но мы были тёмными лошадками, представителями неизвестного, но потенциально могущественного государства, вот церемониймейстеры и изменили всё под сложившиеся условия, чтобы и уважение оказать, и не особо распускать пёрышки, если причина окажется не такой стоящей.
Поддерживаемый одним из лакеев свиты обер-церемониймейстер торжественно вышел из кареты и по наклонному переходнику поднялся в шлюз жилого уровня яхты, в котором выстроились робо-лакеи в роскошных ливреях. Мы с Лантом ждали у специально для этого случая открытого парадного лифта. Я, соблюдая одновременно светский и дипломатический этикет, подала гостю руку, и мы поднялись на верхнюю палубу. Церемониймейстер впервые оказался в подъёмнике, да ещё и с прозрачными стенками, и едва сдержался от испуганного возгласа, только на мгновенье излишне сильно сжал мою ладонь.
Следующие полчаса мы пили кофе и вели пустой светский разговор, ожидая, пока робо-лакеи перенесут в коляски дары и выстроятся за этими колясками, чтобы шествовать в торжественной процессии. Потом мы трое вышли из яхты и сели в роскошно украшенную карету без гербов, запряжённую восемью лошадьми цугом.
Девушки часто мечтают прокатиться в такой вот карете. Это же так красиво! Ага В кино!!
Ободы резных золочёных колёс обиты железом, а ехать-то не по асфальту, а по очень неровному булыжнику. К тому же рессоры у кареты довольно примитивные, так что ощущения от поездки напоминают прогулку по стиральной доске. Да и сиденья в карете жёсткие, набитые конским волосом. В общем, не завидуйте дамам восемнадцатого века.
Ехали мы медленно и торжественно. Хорошо, что расстояние не очень большое, но полчаса потратить на каких-то два километра – это много.
И вот мы подъехали к Зимнему дворцу, ещё не совсем такому, к какому привыкла я в нашем мире. Наиболее заметное отличие – стены были окрашены не в зелёный, а в желтовато-песочный цвет, что делало здание более камерным и уютным.
У Посольского, будущего Иорданского подъезда стоял почётный караул, отдавший нам честь под бой барабанов и литавр. Обер-церемониймейстер и гофмаршал помогли нам выйти из кареты и повели во дворец, немного нервно поглядывая на шедших за нами робо-лакеев.
Переход по анфиладам первого этажа, отдающие нам честь солдаты, едва сдерживающиеся, чтобы не перекреститься при виде кукол-лакеев. Торжественно-бесстрастные дворцовые арапы, распахивающие перед нами створки огромных дверей. Широкая Посольская, будущая Иорданская лестница, деревянная, а не мраморная, какую в нашем мире сделали после знаменитого пожара.
Я шла, стараясь сохранять на лице маску спокойной уверенности, но это, кажется, получалось не очень хорошо. В висках билась мысль: мы с Лантом единственные люди нашего времени, кто видит Зимний таким, каким он был до пожара. Всё, что меня окружало, в нашем мире погибло почти два века назад.
На втором этаже нас провели в предназначенную для послов комнату, где мы могли немного отдохнуть, собраться с мыслями и в последний раз перепроверить все посольские дары. Так делали во время обычных торжественных аудиенций, но нам этого не требовалось. Все дары были давно распределены и несли их не робо-слуги – последние просто создавали необходимую массовку.
Ещё в Петле Времени, обсуждая этот вопрос, мы с Шалорном придумали довольно забавную вещь: дары шествовали сами, в красивых, под резное дерево, небольших сундуках на ножках. Робо-слуги только скрывали их от любопытства придворной челяди, чтобы люди не перепугались при виде такой нечисти. Поскольку раскладывать дары нам не требовалось, мы почти сразу сообщили, что послы готовы предстать перед императором.