Маски Тутанхамона
Шрифт:
Все четверо пили теплое молоко, наблюдая за тем, как разгорается день. Стояла полная тишина.
Вскоре из покоев царя вышел Сеферхор и обратился к царице:
— Шок от стольких убийств и от того, что он сам убил человека, вызвал у него повышение температуры. Я дал ему снотворное, чтобы он успокоился. Он что-то бормочет о дочери Амона, но я не смог этого понять, и вполне возможно, что он не вспомнит более об этих событиях.
— Тем лучше, — сказала Анкесенпаатон.
Когда занялся день, Сати наполнила
Не было необходимости что-то говорить: все знали, что она понесла молоко кобрам.
Низшим богам.
Но действительно ли это были низшие боги?
Анкесенпаатон уловила связь между кобрами и дочерью Амона, это же ощутил и ее бредивший супруг, что было очевидно.
Во время коронации, держа в руках маски богов Некабита, Буто, Нейта, Исис, Нефтиса, Хоруса и Сета, жрецы, да и она сама, наблюдали, как согласно ритуалу совершалось проникновение принца в святая святых Великого дома, часовню Юга.
Там его действительно ожидала дочь Амона, Великая Колдунья, богиня-змея, и Сати была одной из ее служительниц. С венчавшей голову огромной коброй из золота с раздутым капюшоном, богиня, покровительствующая царской власти, приблизилась к царю и обняла его, сжав голову царя руками.
Позже Тутанхамон сообщил Анкесенпаатон, что этот момент произвел на него самое большое впечатление во время церемонии. Он готов был упасть в обморок. Затем он понял, что это был доброжелательный жест. Амон направил свою дочь, чтобы подтвердить, что взял принца под свою защиту.
Всегда, согласно ритуалу, именно в этот момент принц становился царем. И фактически тогда жрец Инмутеф и его помощники подошли к принцу и надели на его голову двойную корону Двух Земель.
Но царь навсегда запомнил, как он разволновался, испытав объятия этой кобры с женским лицом.
Она стояла в изголовье молодого царя.
— Дочь Амона… — шептал он, положив дрожащую руку на белую простыню, — ты меня защитила… Мама…
В горячке он перепутал богиню-змею со своей матерью, пропавшей без вести в то время, когда ему было четыре года.
— Да, она тебя защитила, — со слезами на глазах сказала Анкесенпаатон, кладя руку на пылающий лоб мальчика.
Плачущая Сати стояла возле его постели. Царица оплакивала царя, свою пропавшую сестру, саму себя.
— Не беспокойся, — сказала кормилица девушке. — Уаджиит спасет его от лихорадки.
Анкесенпаатон вышла из комнаты, вытирая слезы и вопрошая, почему, будучи всемогущей, богиня не сделала ее супруга достойным человеческим существом?
Находясь в Фивах, регент не принимал участия во всех этих событиях. Он был очень сердит. Вот уже три дня прошло с тех пор, как уехали Первый советник и Начальник охраны. Могли бы послать к нему гонца!
Когда
— Какие новости вы мне принесли? — спросил он тоном, подобающим царю.
Пока все рассаживались, он вглядывался в лица троих мужчин. Шабака делал то же самое; эта бесцеремонность придала Тхуту сил.
— Заговор Апихетепа задушен в зародыше, — сообщил Тхуту. — Вместе с восемью его командирами он был арестован в своем доме в Саисе. Были также арестованы чуть больше тридцати младших командиров.
— Нахтмин провел операцию искусно, — произнес Ай. — Где он?
— Под арестом, в главной казарме Фив, — ответил Тхуту, глядя Аю в глаза.
Ай, сбитый с толку, захлопал ресницами и наклонился вперед.
— Я не понял: я спросил, где военачальник Нахтмин!
— Я тебе ответил, регент: военачальник Нахтмин освобожден от должности, арестован и находится в настоящее время в главной казарме Фив.
— Но почему?
— Он не подчинился моему приказу сохранить жизнь Апихетепу и его командирам, чтобы мы могли их судить, и, более того, он приказал арестовать командиров охранников, которые его информировали о собрании заговорщиков, утверждая, что они лгали.
Ай почувствовал неладное. Намереваясь подчеркнуть, в чьих руках власть, он, сильно ударив ладонью по подлокотнику трона, закричал:
— Это недопустимо! Арестовать военачальника Нахтмина, героя этой операции! Вы оба потеряли голову!
Крик — признак слабости. Тхуту и Маху не дрогнули.
— Когда военачальник отдает приказ арестовать командиров охранников, благодаря которым стала возможна эта операция, это — вероломство, — спокойно заявил Маху.
Ай больше не сдерживал гнева.
— Вероломство? Это вы вероломны! Вы сохранили жизнь людям, которые хотели уничтожить трон! Вы…
— Мы сохранили жизнь человеку, которому ты предлагал место Первого советника, регент, — прервал его Тхуту.
Ай вытаращил глаза и откинулся назад. Шабаку словно разбил паралич. На мгновение воцарилось молчание.
— И кроме того, — продолжил Тхуту, — так как ты не сдержал своего обещания, Апихетеп послал к тебе единомышленника, сирийца Сосенбаля, чтобы тебя убить.
У Ая чуть не случился апоплексический удар.
— Что?! — зарычал он.
— Это — факты, регент. Вот за что я собираюсь судить Апихетепа, и это будет поучительный процесс.
— Апихетеп — лгун и подлец! — гремел Ай. — Этот процесс станет для него возможностью распространить клевету. Я против этого.
— Этот процесс состоится, регент. Я вправе принимать такие решения.
— Я тебя сниму с должности, Первый советник! — заявил Ай, сжав губы, и его лицо исказилось от ненависти.