Маски Тутанхамона
Шрифт:
Эта преданность прошлому поразила ее. Для Тутанхамона Сменхкара не умер, Меритатон не исчезла, ничто не изменилось со времен тех счастливых дней. Все было запечатлено в нереальном и незыблемом великолепии.
Праздник Осириса, отмечавшийся в четвертый, последний, месяц зимы, зимы Хояк, был хорошим поводом совершить второе, блистательное захоронение Сменхкары в присутствии царской семьи.
Хумос признался, что озадачен такой инициативой. Но Тхуту добился его согласия, выдвигая в качестве аргумента то, что для царя имя Сменхкары связано с Реставрацией и что он считает себя всего лишь его преемником.
Гробница в некрополе Фив была предварительно
Некоторые ящики с дополнительным количеством имущества и погребальных вещей, еще более роскошных, чем те, которыми обеспечил Тхуту усопшего царя при первом захоронении, были погружены на другой корабль.
Царская семья отправилась в путь на «Славе Амона». К счастью, паводок спал, течение успокоилось. Наконец прибыли к месту погребения. Наосы были выгружены, каждый установили на повозке, запряженной четырьмя быками, затем их доставили к гробнице. Трое жрецов, армейский командир с подразделением из ста человек и городской голова ожидали перед отверстием, проделанным в красном камне горы. Начали совершать обряды. Царь велел читать текст мертвых, который составил сам.
Боги захотели, причащенный трижды сын Осириса, чтобы твоя судьба осветила путь людям, как он освещает Восток славой Амона. Этот обряд не подвластен времени, он будет совершаться миллионы лет в твоем учетверенном наосе. Таким образом, Исис будет управлять твоим восхождением на Востоке, Нефтис твоим восхождением на Юге, Нейт твоим восхождением на Западе и Селкет твоим восхождением на Севере, и таким образом боги позаботятся о вечном возрождении Осириса…
Ветер трепал края одежды. Коршуны следили за церемонией. Целая армия рабочих внесла первый, самый большой, наос в увеличенную гробницу. Затем второй, третий и, наконец, четвертый. В этот последний внесли саркофаг и спустили его в каменное углубление. Два помощника жреца поочередно закрыли двери наосов, и совершающий богослужение царь их запечатал. Затем поместили четыре статуи богинь в порядке, указанном в царском тексте по совету писцов. Затем внесли имущество — и то, что было в гробнице раньше, и то, что велел добавить царь. Снова гробница была заполнена до краев.
В какой-то момент Анкесенамон задалась вопросом: зачем было нужно это нагромождение вещей, которые постепенно портились, находясь внутри горы.
Начавшись в десять часов утра, церемония закончилась в четыре часа после полудня. Погребальное жилище было запечатано. Городской голова, командир и верховный жрец также отдали почести усопшему.
Царь и его свита возвратились на «Славу Амона» в тот час, когда золото Ра превращалось в медь.
Пассажиры отужинали при свете факелов и отправились на свои судовые ложа.
Несмотря на усталость, Анкесенамон еще долго бодрствовала. В царстве гробниц было больше, чем дворцов. «Столько роскоши сопровождает смерть, — подумала она. — И как мало радостей в жизни!» Впервые она почувствовала себя одинокой, несмотря на присутствие всех этих людей вокруг нее.
— Bin tcbao!
Шпион бросил оскорбленный взгляд в сторону птицы, невидимой в высоких ветвях, затем продолжил свой отчет:
— …Учетверенный золотой наос с большими, ростом, как наши девушки, статуями, представляющими богинь Исис, Нефтис, Нейт и Селкет для ее охраны… Это было очень красиво… Надо было
Заинтригованные Ай и Шабака слушали рассказ о втором захоронении Сменхкары.
— Такой же, как братья! — заключил он. — Вообразили себя жрецами! И все это золото упрятали в дыру!
38
ГНЕВ АПОПА
Один за другим проходили сезоны.
Ритм жизни стал размеренным, и Ай, похоже, отказался от своих мрачных планов. Маска царя снова стала безмятежной.
Вместе с царевнами и несколькими придворными дамами, которые держали ее в курсе жизни столицы, Анксенамон проводила длинные дни в садах. Оказавшись наедине с собой, она всегда думала об утраченных любимых людях — о Пасаре и Меритатон.
Ее любовь к Пасару была такой полной и чистой, что она не могла вспомнить ничего неприятного, связанного с нею, она так и видела перед собой его взгляд, губы, его руки. Словно два ястреба, они вместе парили в небе.
И один из них был сражен стрелой. Яйцо, которое они высиживали, выпало из гнезда и разбилось.
Воспоминания о Меритатон, наоборот, было связано с тайной, которая сопровождала ее исчезновение. Была ли она еще жива? И появится ли у нее возможность послать весточку? Иногда Анкесенамон брала дощечку из слоновой кости для письма — единственный оставшийся у нее предмет, принадлежавший пропавшей царице, который она взяла из вещей последней. Она положила ее на колени и стала гладить пальцами, как будто надеялась, что послание может как по волшебству появиться на поверхности дощечки. Или Меритатон опасалась, что благодаря этому посланию найдут ее, Неферхеру и их сына, наследника трона? Появление наследника трона, действительно, очень встревожило бы Ая.
На самом деле исчезнувшей было неведомо, что Ай нейтрализован. Демоны возвратились в свои логова.
Казалось, Апоп засыпает.
Но за несколько дней до наступления праздника Осириса, в девятый год правления Тутанхамона, утром в спальню Анкесенамон вошла Сати и сказала ей испуганно:
— Госпожа, приготовься к ужасной новости.
— Какой?
— Торговцы, прибывшие из сельской местности, говорят, что из земли выползают змеи. Это знак гнева Апопа!
Действительно, за час до полудня, почти через три часа после предупреждения Сати, жесточайший подземный толчок заставил содрогнуться север царства.
Во дворце Фив были оторваны карнизы, разрушены статуи, со стен и потолков летела штукатурка, с полок падали светильники, а те, что висели под потолком, лихорадочно раскачивались. Но этот грохот не так ужасал, как тот гул, который шел из земли.
Лев Анкесенамон тут же вскочил, грива стала дыбом. Его хозяйка побледнела. Крики слуг, рабов и служащих сливались в один крик.
Царь вместе с секретарями и Тхуту быстро выскочили из зала аудиенций. В огромном внутреннем дворе он оказался в то же самое время, что и чиновники высшего ранга, повара, стражники. Земля под их ногами дрожала. Колебание стен напоминало движение рептилий.
Стали доноситься крики из города, а затем к ним добавились завывания. Мужчины, женщины, дети, собаки — все издавали душераздирающие вопли. Рушились дома, жители оказывались погребенными заживо под развалинами.
Когда волнение улеглось, стали подсчитывать ущерб. Появлялись группы спасения, занявшиеся извлечением выживших из-под развалин.
Все были заняты работой, когда перед наступлением сумерек второй толчок, ко всеобщему ужасу, завершил уничтожение зданий, которые уже не могли сопротивляться разрушению.