Масонский Завет. Наследие Хирама
Шрифт:
Эддические поэмы не всегда повествование, некоторые из них состоят из вопросов и ответов в виде диалога двух сверхъестественных существ. Такие композиции были популярны во времена викингов среди тех, кто обладал большими знаниями о богах и их мире… Мифологические поэмы Эдда в форме вопросов и ответов содержат наименования многих мест, расположенных вне нашего мира, где происходят или произойдут в конце времен космические события. Встречаются также непонятные личности, которые могут быть или малыми богами, или героями; или сверхъестественными животными, играющими определенную роль в свершающихся или в будущих событиях [45] .
45
Ellis Davidson, HE: The Lost Belief of Northern Europe, Routledge, 1993.
Такое
С текстами о религиозных верованиях народа всегда надо обращаться с особой осторожностью, поскольку мы имеем дело с героями, которых ни один участник процесса лично не наблюдал, с концепциями и словами, требующими для понимания глубокого знания языка оригинала, а также знания всей системы идей, частью которой является данное верование, поскольку его можно обессмыслить, оторвав от общего комплекса верований и религиозной практики, связанных с данной верой [46] .
46
Evans-Pritchard EE: Theories of Primitive Religion, Oxford University Press, 1965.
Для нас дополнительной проблемой был язык, поскольку ни один из нас не владел языком оригинала, но нам повезло, мы нашли хороший перевод Эдуарда Турвилля-Петра [47] .
Использование в поэме кеннингов, скрывающих истинный смысл в глубинах скандинавской мифологии, часто делало текст неясным, пока мы не обрели достаточно знаний, чтобы понять аллегорию. Другой переводчик этих мифов на современный английский язык — Кевин Кроссли-Холланд так говорит о своем подходе к кеннингам:
47
Turville-Petre, EOG: Scaldic Poetry, Oxford University Press, 1976.
Величайшим достоинством поэм скальдов является неисчислимое количество кеннингов, или сжатых метафор, которые составляют неотъемлемую часть этого стиля. Корень многих кеннингов лежит в мифах, с которыми аудитория автора была хорошо знакома. Например, вот три кеннинга, означающих золото: «Слезы Фрейи», «Волосы Сифа» и «Огонь Аегира» — подразумевается золото, поскольку Фрейя плакала золотыми слезами; когда Локи подстриг волосы Сисра, они были заменены золотыми прядями; зал морского бога Аегира был освещен только золотом, которое сияло, как огонь. Многие кеннинги, таким образом, говорят о тех, кто выжил, и дразнят нас, давая взглянуть на тех, кого уж нет [48] .
48
Crossley-Holland, K: The Norse Myths, a Retelling, Andre Deutsch, 1980.
Мы уже знали по исследованиям, связанным с книгой «Машина Уриэля», что римский историк Тацит написал в своем труде, что племена Северной Скандинавии выбирали вождей за их доблесть и благородное происхождение, и добавил, что любой человек, который мог заявить о своем божественном происхождении, мог стать серьезным претендентом на роль вождя. Зная это, нам стал доступен смысл «Саги о Хундле», когда мы читали ее.
В этой истории богиня Фрейя превращает своего любовника, человека Оттара, в золотого медведя и берет его с собой на встречу с великаншей Хундлой, которая выпила «пива памяти» и поэтому помнит родителей каждого в мире. Она признает в медведе Оттара, сына Инстейна, и отпускает эротические шуточки-каламбуры в адрес богини, говоря ей, что она «едет верхом на своем любовнике по дороге в Валгаллу». Фрейя отрицает, что «под ней на дороге есть любовник», но Хундла позднее снова начинает насмехаться по поводу ее замаскированного любовника: «Многие сумели червяком заползти под твой передник. Моя благородная богиня, ты рыщешь в ночи, как коза, скачущая в стаде возбужденных козлов» [49] .
49
Crossley-Holland, K: The Norse Myths, a Retelling, Andre Deutsch, 1980.
Суть
Фрейя ловко вынуждает великаншу сказать, что Оттар — потомок богов, сыграв на ее любви к сплетням и желании похвастать своим обширным знанием, кто от кого имел детей. Как только Хундла говорит, чем доказывается его божественное происхождение, Фрейя признается, что намерение этого человека стать ее любовником — часть его кампании в борьбе за власть. «Оттар воздвиг мне алтарь. Он построил его из камня и вновь и вновь окропил его кровью быка», — говорит она и завершает свою речь высокомерным утверждением, что Оттар, который, как только что было доказано, достоин того, чтобы в силу своего божественного происхождения стать королем, всегда верил и верит в богинь. Главным скандинавским богом был Один, которого часто называли Отцом Всех. Он живет в Легарде, доме богов. Стурлусон говорит о нем, что это высочайший и старейший из богов. Он правит всем, и, как бы ни были могущественны другие боги, они служат ему, как дети своему отцу. Он создал небеса, и небо, и землю, и все то, что на них [50] .
50
Sturluson, Snorri: Helmskringa, Parts 1 & 2 translated by Samuel Laing, Everyman Library, 1961–4.
Один имеет только один глаз, носит широкополую шляпу и синий плащ, чтобы его не узнали, — такое описание, кажется, похоже на характеристику Солнца. Он правит в зале Валгалла, где доблестные воины после героической смерти в бою участвуют в пире, который длится вечно. У Одина есть дети от разных богинь, в том числе от той, что правит Землей: она родила бога Тора, от которого символически ведет свое происхождение шведский аристократ барон Сен-Клер Бонде. Кроме Одина, Отца Всех, есть еще двенадцать других богов, образующих совет под его управлением, каждый из этих богов в свое время был парой одной из тринадцати — чтобы для Одина всегда нашлась свободная — богинь. Один с его единственным глазом, синим плащом и подобной облаку широкополой шляпой, которую он надвигает на лоб, чтобы скрыть свой глаз, является воплощением Солнца.
У Одина много имен, одно из них — Властелин Лобного места: это имя он получил из-за своего решения испытать смерть и познать тайну могилы. Он прибил себя гвоздями к великому дереву Иггдрасил, говоря:
Вишу я на овеваемом ветрами дереве, вишу здесь девять долгих ночей; я пронзен копьем; я жертва Одину жертвую себя себе [51] .
Повествование завершается объяснением:
Таково было слово Одина, когда еще не было людей. Таковы были его слова после его смерти, когда он восстал снова [52] .
51
Crossley-Holland, K: The Norse Myths, a Retelling, Andre Deutsch, 1980.
52
Crossley-Holland, K: The Norse Myths, a Retelling, Andre Deutsch, 1980.
Нас поразило очевидное подобие с мифом об Иисусе Христе. Кроссли-Холланд так говорит об этой истории:
Один учится у великанов, он учится у пророков, которых воскресил из мертвых, и у повешенных; в этом мифе Один приносит высшую жертву. Он умирает, чтобы постичь оккультную мудрость, которой владеют только мертвые, и восстает снова, чтобы пользоваться этой мудростью в мире живых… Известно, что поклонение Одину и другим связанным с ним богам включает человеческое жертвоприношение. Историк одиннадцатого века Адам Бременский писал, что видел много человеческих тел, висящих в роще жертвоприношений в Упсале около храма, где стояли идолы Одина, Тора и Фрейи… Подобие между смертью Одина и распятием Христа поразительное: оба умерли добровольно; Один пронзен копьем; и Христос пронзен копьем; Один говорит о нехватке оживляющего питья, и Христу подносят уксус; Один хрипло кричит перед смертью, и Христос закричал «громким голосом» [53] .
53
Crossley-Holland, K: The Norse Myths, a Retelling, Andre Deutsch, 1980.