Массовая литература сегодня
Шрифт:
Популярный автор массовой литературы всегда является в известной степени заложником своего писательского образа. Нарушение читательских ожиданий непосредственно влияет на продаваемость книг. Так, читатели, по инерции привлеченные именем «королевы детектива» А. Марининой, купившие роман «Тот, кто знает», написанный в жанре семейной саги, испытали разочарование. Вместо очередной привычной книги о любимой ими Насте Каменской они получили достаточно острый социальный роман, находящийся вне жестких схем детективного жанра, выходящий за пределы массовой литературы. Этот роман успеха не имел.
В то же время, как мы уже отмечали, популярное не обязательно является синонимом массового, понятого во всей совокупности его качеств как тривиального и схематичного.
Реализация технологии создания популярности не всегда приводит к искомому результату. В особенности это касается литературных произведений, отмеченных яркой авторской индивидуальностью. Так, В. Набоков, создавая «Лолиту», рассчитывал на широкую популярность. Он пытался воздействовать на читателя материалом, подрывающим моральные основы, и тем самым нарушил определенные табу. В итоге роман, вызвавший локальный скандал, приобрел читательскую известность. Вместе с тем репутация романа как скандально-«порнографического» приводила к разочарованию массового читателя. Текст романа оказался трудночитаемым: его структура, язык требовали подготовленности к освоению сложной формы. «Неудача» постигла, например, пытавшегося повторить сценарий В. Набокова Э. Лимонова: эпатирующий язык, нестандартный жизненный материал послужили препятствием для массового распространения романа «Это я – Эдичка». Массовая литература не должна шокировать свою аудиторию, она призвана потакать ее представлениям о мире.
2.2. Тривиальность
Тривиальность является важнейшей отличительной особенностью массовой литературы. Известный писатель О. Хаксли справедливо писал в своей статье «Искусство и банальность»: «…наш век породил беспрецедентную по своему размаху массовую культуру. Массовую в том значении, что она создается для масс, а не массами (и в этом заключается вся трагедия). Эта массовая культура наполовину состоит из банальностей, изложенных с тщательной и скрупулезной достоверностью, наполовину – из великих и бесспорных истин, о которых говорится недостаточно убедительно (поскольку выразить их удачно – дело сложное), отчего они кажутся ложными и отвратительными» [Хаксли 1986: 485].
Ему вторит, заменив обличительный пафос на нейтральноаналитический, современный исследователь: «В популярной литературе, как и в литературе высокой, речь идет о вечном, о противостоянии реальности и иллюзии, любви и ненависти, победах и поражениях, богатстве и бедности, красоте и уродстве, истине и лжи, счастье и несчастье. Большинство стандартных ситуаций, в которые попадают герои популярной литературы, ничем не отличаются от подобных ситуаций в произведениях литературы высокой: это конфликты между потребностью в счастье и отречением, между свободой воли и предопределением, между протестом против власти и подчинением ей, между долгом, лояльностью и личной симпатией, как, впрочем, и конфликты между полами и установленными в обществе половыми ролями. Но эти конфликты затрагиваются и разрешаются иначе – при помощи парадигмы примирения и гармонии, требующей завершения произведения в духе поэтической справедливости. Все проблемы получат свое разрешение: непонятное будет объяснено, необычное банализировано, при этом будет поставлено под вопрос высокомерие власть имущих» [Менцель 1999: 396].
Как и литература «высокая», массовая литература создает представления о человеке и обществе, быте, истории, культуре. У них общие темы, они касаются одних и тех же проблем. Так, например, в 1960—1970-е годы в так называемой деревенской прозе центральной проблемой был поиск причин, приводящих к драматическим перекосам в социальной жизни, утрате «лада» в современной деревне. Ф. Абрамов, В. Белов, Б. Можаев, В. Распутин обращались к истории деревни, анализировали специфику национального характера, общую социальную структуру советского общества. Выводы, к которым приходили писатели, были неутешительны,
Аналогичная ситуация происходила и с так называемой женской прозой в 1990-е годы. Вошедшие тогда в литературу писательницы С. Василенко, Н. Горланова, М. Палей и многие другие подняли острую социального проблему реального положения женщины в условиях внешнего равноправия. Шокирующие подробности быта, неожиданные ракурсы в изображении человеческих взаимоотношений, сама постановка проблемы вызвали раздражение, негодование, насмешки. Параллельно энергично внедряется в постсоветскую почву жанр дамского любовного романа, героиня которого соответствует сложившимся представлениям о «подлинной» женственности, а ее история – массовому представлению о счастливой женской судьбе. Именно эти книги и стали в конечном итоге излюбленным массовым женским чтением.
Установление границы между массовой и другими типами литературы как раз и связано с решением проблемы новизны/ стереотипности текста. «Высокая» литература может использовать приемы детектива («Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Живой труп» и т. п.), массовая литература может внешне быть похожей на социально-психологическую повесть или «серьезный» исторический роман, но между ними всегда будет одно существенное отличие: «высокое» искусство неизменно проблематизирует очевидное, касается ли оно проблем межличностных взаимоотношений или особенностей художественного языка, массовое же искусство всегда предлагает вариации уже многократно апробированного «продукта».
«Высокое» искусство в известной степени непредсказуемо и призвано разрушать стереотипы, массовая литература основана на стереотипах сознания. «Строго говоря, единственным тематическим разграничением “высокой” и “массовой” литературы можно было бы считать сосредоточенность высокой литературы на довольно узком ценностном диапазоне проблем, связанных с гармонизацией, упорядочением, смысловым предопределением “конечных ценностей”, принципов действия – этических, экзистенциальных, но разрабатываемых максимально рационально, всеми доступными интеллектуальному сообществу средствами. Массовая же литература… не обращается к этому уровню регуляции, ее занимает содержательное многообразие ролевых, ситуативных, нормативных конфликтов, коллизий социальной и ролевой идентификации» [Гудков 1996: 100].
Главные ценности, которые отстаивает массовая литература, достаточно консервативны и освящены традицией: семья, собственность, патриотизм, любовь. Она задает читателю систему элементарных позитивных установок: добро рано или поздно торжествует; зло рано или поздно наказывается; лучше быть добрым и честным, чем злым и негодяем. «Можно в разном обвинять масскульт, но вряд ли кто усомнится, что “ширпотреб” и с морально-нравственной стороны безупречен, и политически корректен, и социально благонадежен… проявляет ориентиры, дает “грамотные” указания на каждый день… и в итоге облагораживает, сея “разумное, доброе, вечное”» [Соколов 2001: 49].