Мастер Альба
Шрифт:
– Ребёнок? – спросил не без трепета алмазный мастер, и в лице его что-то дрогнуло. – Конечно же, я покажу… У меня тоже были детишки. Три человечка…
– Почему это – были? – спросил Альба, быстро взглянув на нахмурившегося Бэнсона.
– Убили их всех. Разбойники ночью залезли в наш дом – и убили. Я был ювелиром, и довольно богатым. Так вот, они искали драгоценности в доме, да всех и зарезали – жену, детей, двух бабушек и прислугу. Меня спас случайный мой гость, остановившийся у нас на ночь новый заказчик. Это был сэр Цинногвер. Он выскочил из своей комнаты в одном нижнем белье, но со шпагой, и при мне заколол четверых негодяев. Но двое всё-таки убежали. Цинногвер мне обещал, что недолго они проживут без отмщения. Спустя месяц он нашёл их, привёз, и я их узнал. И он их повесил – ночью, на дереве в нашем саду, рядом с могилами моих близких. И я долго не помнил себя, а очнулся – вот здесь, и спаситель мой предложил мне жильё, еду и работу. Что держало меня в том чудовищном мире? Я решил, что нужно быть благодарным судьбе хоть за это – прожить остаток отмеренной жизни в уединении, занимаясь привычным для меня ремеслом. Цинногверу привозят откуда-то раз в полгода алмазы, тусклые камушки, довольно объёмный мешочек. Я их граню и шлифую, и превращаю в брильянты. Только работа помогает мне хоть на время забыть о моих детишках, жене и прочих убитых…
Он замолчал, горестно глядя в землю, опираясь на своё зеркало в раме. Альба тронул Бэнсона за руку, вынул из скобы на стене догорающий факел и молча пошёл по тоннелю назад, в круглую тайную залу.
Здесь он взял новый факел из заготовленной Цинногвером связки, зажёг его и спросил у Бэнсона:
– Не можешь понять?
– Не могу! – горячо откликнулся тот. – Регент Ци – откровенный злодей. Почему же все здесь говорят о нём с такой неподдельной любовью! Оплакивают так искренне и так безутешно! Все, все! И хозяйка, и слуги, и этот несчастный гранильщик!
– Да, сказал задумчиво Альба, прохаживаясь вокруг хищной пасти люка. – Ты же не знаешь ещё истории этой хозяйки. Красивая девочка, правда? И честная, и добросовестная. Как и её родители. Семейная, наследственная черта. Регент случайно их встретил, а узнав их поближе, тотчас исполнил бесовский, чудовищный замысел. Семья обедневшего дворянина жила на окраине сада своего бывшего поместья, во флигеле [5] . И однажды ночью во флигель проникли убийцы. Они закололи четверых родственников девочки – дядю, племянницу, двоюродную сестру и её младшего брата. А девочку забрали с собой. Мать и отец остались одни – в разорённом и залитом кровью доме, в состоянии невыносимого горя и ужаса. Они были убеждены, что это злодейство совершил их новый сосед, богатый землевладелец, купивший за долги их основное имение. Он много раз предлагал продать ему ещё и флигель с садом, но глава семьи не соглашался. Тогда сосед, очевидно, нанял убийц. По счастью, в эту ночь мимо ехал одинокий путник, спешащий к заболевшей матери. Этот рыцарь-одиночка напал на тех из злодеев, которые остались искать в оцепеневшем и замершем доме припрятанное добро. Их было трое, и они связали родителей девочки и уже калили железо, чтобы ценой страшных мучений вырвать у них признание – где спрятаны предполагаемые фамильные ценности. Рыцарь заколол всех троих. Потом развязал стариков и поклялся им, что найдёт остальных убийц, предаст их заслуженной каре и освободит, если, конечно, жива ещё, их любимую дочь. И слово сдержал: спас девочку и привёз вот в этот свой маленький замок. Потом перевёз сюда и родителей, и скажи мне, добрый мой Бэнсон, где бы ещё он нашёл более преданных ему слуг? Теперь у него были надёжные хранители ценностей, верные и благодарные ему навсегда, беспредельно, до смерти. Казалось бы, страшное дело закончено. Но Регент Ци добавил ещё один штрих к бесовской картине. Он сообщил троим спасённым им людям, что больная мать, к которой он так спешил, умерла, его не дождавшись: ведь он был занят спасением девочки. И к их неиссякающей благодарности прибавилось ещё и неиссякающее чувство вины. Альба умолк, а Бэнсон, присев на какой-то бочонок, в крайнем недоумении расширил глаза, в которых метался тёмный огонь.
5
Флигель – маленькая жилая постройка во дворе имения.
– Но, Альба, – проговорил он хриплым, недобрым голосом, – ведь история семьи девочки очень похожа…
– На историю семьи гранильщика? Конечно, похоже. Всё строго продумано и толково устроено – там и здесь. Ему нужен был ювелир, который бесплатно увеличивал бы его состояние и который был бы ещё и предан ему беспредельно.
– Значит, главный убийца – это сам Цинногвер?
– И он же – главный спаситель. С теми, кто нападал, с наёмниками, он договаривался, что они как будто бы будут убиты и должны упасть после короткой стычки. Он же, прекрасно тренированный фехтовальщик, всех заколол по-настоящему, насмерть.
– Всех – насмерть?
– Говорю же тебе, он очень опытен в фехтовании. В монастыре Девять звёзд своё дело знают. И лично мне известен только один человек, который смог простоять в поединке с Цинногвером почти четыре минуты. Это Томас Локк из Бристоля. Отчасти, конечно, потому, что клинок у него был для Регента непривычный.
Тут Альба дёрнул Бэнсона за рукав и добавил:
– Кстати, Бэн, об оружии.
Он подошёл к планширам и полкам с оружием и стал перебирать эти зловещие орудия смерти, пристально рассматривая качество ковки и остроту лезвий. Бэнсон сидел на своём бочонке, молчал, с горькой тяжестью в сердце осмысливал услышанное только что. Вдруг голос Альбы вывел его из задумчивости. Он поднял голову.
– Вот! – старый мастер протянул ему какой-то огромный, невероятный топор.
– Топор?! – недоверчиво-радостно сказал Бэнсон, протягивая могучую руку.
На длинное древко, заморское, чёрное, было насажено громадное двухлопастное лезвие, очень похожее на букву “Ф”. Бэнсон взял в руку этот двойной бердыш [6] и, сразу почувствовав грозную тяжесть, поставил концом древка на пол. Двойное, в две противоположные стороны обращённое лезвие оказалось на три ладони выше его головы.
6
Бердыш – длинный топор с широким лезвием в виде полумесяца.
– Посмотри, – сказал восхищённо Альба, – как придумано!
Он повернул топор древком к себе и показал, что на конце его, в футе от края, имеется плоский шарнир. И оконечный, в фут длиной черенок (с набалдашником на конце – для упора ладони) может поворачиваться и вставать под прямым углом к рукояти.
– Возьми черенок в руку, – предложил Альба, сложив конец древка на манер кочерги, – и раскрути топор над головой.
Бэнсон попробовал. Топор вдруг превратился в огромный, окруживший Бэнсона металлическим блеском, свистящий диск. Если бы кто-нибудь в этот миг попытался подойти к нему ближе, чем на три ярда, – тут же был бы разрезан надвое.
– Какое чудо! – воскликнул раскрасневшийся Бэнсон, опуская и рассматривая топор.
– А главное, – добавил, подходя, Альба, – только тебе по руке. Серьёзное оружие. В книгах видел, но что где-то подобное ещё сохранилось – не знал.
– Но как же, – спросил вдруг озадаченно Бэнсон, – его можно будет открыто носить? Нет, нельзя…
– Можно, – сказал уверенно Альба. – Мы попросим нашу юную хозяйку, и она сошьёт на него квадратный чехол, на котором будет изображён католический крест. Ты, таким образом, превратишься в странствующего монаха, немого, придурковатого. Ты холода не очень боишься? Нет? Тогда будешь ещё и полуголым. А своё могучее туловище обмотаешь веригами [7] .
7
Вериги – тяжёлые цепи и обручи, носимые на теле с целью искупления грехов.
Тут Альба вытянул из пирамиды с оружием длинную боевую цепь со складной кованой “кошкой” [8] на конце.
– Это придаст твоему монашеству достоверности, а при нужде – такая цепь легко превратится в оружие.
Альба нагрузил Бэнсона добытым железом, сам набрал в мешок денег, и два охотника за сбежавшим убийцей отправились назад, к ждавшей их у дальней двери юной хозяйке этого странного и страшного замка.
ВСТРЕЧА НА КЛАДБИЩЕ
8
Кошка – металлический крюк, который, подбросив, цепляют за гребень стены, чтобы влезть затем по привязанной к нему цепи или верёвке.
В путь отправлялись на следующий день. А остаток дня предыдущего посвятили подготовке и сборам. Бэнсон молча паковал и увязывал выбранное Альбой снаряжение, а сам старый монах весь вечер провёл в разговорах с юной хозяйкой. Она, притихшая, с заметно похудевшим и тёмным лицом, сидела на краешке скамьи в обеденной зале, и рядом сидел маленький Симеон. (Она не выпускала из своих рук его ладошку с поджившим уже струпиком-шрамом.) Бэнсон, время от времени проходивший мимо, ухватывал обрывки разговора. Он понял, что Альба поручил заботу о малыше новой владелице поместья, и внутренне с ним согласился, считая, что с собой на столь опасное дело мальчика брать нельзя, здесь же забота о нём будет надёжной. Он слышал, что Альба передал в её владение все накопленные Регентом деньги и драгоценности. Слышал, как монах предупредил, что заново взвёл все ловушки в круглом подземном хранилище. Что отныне любой, пришедший как друг, должен сказать ей секретное слово – “Мастер Альба”. Если же он произнесёт лишь “Ци” или “Регент”, – пусть отправляется под болты арбалетов: это враг. И ещё – монах попросил разыскать в ближайшем селении человека с тремя лошадьми и разрешить ему пасти лошадей на Регентовых лугах.