Мастер Баллантрэ
Шрифт:
Во время своего пребывания на корабле пиратов Баллантрэ, к сожалению, заимствовал у разбойников выражения, которых он прежде не употреблял и которые я не могу назвать вежливыми или приличными; я уверен, что если бы какой-нибудь джентльмен слышал эти выражения из уст молодого аристократа, он пришел бы в ужас.
В только что упомянутое утро Баллантрэ, разговаривая со мной, употреблял также крайне невежливые выражения. Я сделал ему по этому случаю замечание. Он обиделся и отошел в сторону. Я последовал за ним и старался доказать ему, насколько его поведение неприлично. Наконец он взял меня за руку и сказал:
— Фрэнк, ты помнишь нашу клятву быть
Я возразил ему на это, что если мой язык проклятый, то и его язык не лучше, что он своим языком говорит такие скверные слова, которые слушать противно, и разговор наш перешел бы, вероятно, в серьезный спор, если бы неожиданное появление человека не прервало его и не дало бы нашим мыслям совершенно иное направление.
Разговаривая, мы ходили взад и вперед по песчаному берегу. Неподалеку от нас, на том месте, где мы спали, лежали наши тюки; один из них мы развернули, и деньги, которые лежали наверху, должны были броситься всякому в глаза. В то время, как мы разговаривали, мы не заметили, как какой-то человек с топором на плече подошел к соснам, под которыми лежали наши тюки. На вид это был крестьянин. Увидев золото и тюки, он от изумления открыл даже рот. Я уверен, что раньше, чем мы его увидели, он стоял и слушал, что мы говорили. Как только он заметил, что мы его увидели, он пустился бежать со всех ног.
Появление незнакомца крайне встревожило нас, и не без причины. Незнакомец застал двух вооруженных людей в морских костюмах и слышал, как они спорили, в то время как перед ними лежали какие-то тюки; естественно, что все это должно было возбудить в нем подозрение, тем более, что на расстоянии нескольких миль отсюда недавно был захвачен разбойничий корабль. Не было никакого сомнения в том, что незнакомец поспешит объявить в селе о том, что он видел, и что нас постараются схватить.
Мы, разумеется, забыв о том, что мы только что спорили, недолго думая, взяли наши тюки и бросились бежать, куда глаза глядят. Но неприятно было, что мы не знали, куда бежим. Хотя Баллантрэ раньше и старался всячески выведать от Деттона, в какую местность мы приблизительно попадем и как нам выбраться из нее, нам трудно было найти верный путь по устным указаниям кого бы то ни было, так как мы никогда не бывали в этой местности. В какую сторону мы ни кидались, вода нам всюду преграждала путь.
Мы начали уже отчаиваться в том, что мы выберемся из этой местности, и с трудом переводили дыхание, так быстро мы бежали, когда, взобравшись на какую-то дюну, мы увидели перед собой маленький залив. Залив этот отличался от других заливов, которые преграждали нам путь до сих пор, тем, что он окружен был высокими скалами. Это была скорее бухта, чем залив, но вода в ней была настолько глубока, что небольшой корабль мог там смело плавать. Мы действительно увидели стоявший на якоре корабль, с которого на берег была перекинута доска. Здесь, на берегу, экипаж корабля развел огонь и, усевшись вокруг него, обедал. Корабль же по своему наружному виду походил на корабли, которые строят на Бермудских островах.
Ненависть, которую все сельчане питают к пиратам, и желание отнять у них приобретенные ими сокровища, без сомнения, должны были побудить их броситься за нами в погоню. Нам необходимо было бежать из этой местности как можно скорее.
Теперь мы ясно убедились в том, что мы находимся на полуострове, но попасть оттуда на материк нам было не легко, так как нам угрожала опасность быть схваченными. Эти соображения заставили нас немедленно решиться на храбрый и отчаянный поступок.
Но, прежде чем исполнить его, мы легли на несколько минут на землю, чтобы отдохнуть и набраться сил, но в то же время прислушивались, не гонятся ли за нами. Отдохнув немного и пригладив растрепавшиеся волосы, мы, приняв крайне беспечный вид, подошли к обедавшей компании.
Корабль, стоявший в бухте, был торговый корабль, шедший с грузом из Индии и находившийся на обратном пути в Альбани, город Нью-Йоркской провинции. Название корабля я в настоящую минуту вспомнить не могу. Мы были крайне удивлены, когда нам рассказали, что корабль спрятался в бухту от «Сарры». Мы никак не ожидали, что наш разбойничий корабль приобрел такую известность.
Как только альбанский торговец услышал, что «Сарра» захвачена в плен и не может ему причинить уже никакого вреда, он вскочил на ноги, предложил нам выпить с ним чарку за то, что мы принесли ему такое хорошее известие, и велел своим матросам-неграм сняться с якоря.
Мы же тем временем старались войти в доверие капитана и, любезно побеседовав с ним, попросили его взять нас на корабль в качестве пассажиров.
Капитан подозрительно взглянул на наши костюмы и на наши пистолеты и, подумав минуту, сказал, что у него на корабле нет места, что у него еле-еле хватает места для себя и для своей команды. Ни наши усердные просьбы, ни крупное денежное вознаграждение, которое мы ему обещали, не поколебали его решения.
— Я вижу, вы о нас дурного мнения, — сказал Баллантрэ наконец, — а между тем я докажу вам, что вы ошибаетесь. Я скажу вам всю правду: мы якобиты-беглецы, и тот, кто выдаст нас, получит за наши головы награду.
Когда альбанский торговец услышал эти слова, он как будто поддался на наши просьбы и задал нам несколько вопросов, касающихся войны с шотландцами. Баллантрэ очень терпеливо выслушал все вопросы и обстоятельно рассказал ему все, что он желал знать.
После этого капитан сделал какой-то непринужденный или, вернее, грубый жест и сказал:
— Я уверен, что принц Чарли вознаградил вас за ваше усердие. Не правда ли?
— О, да, разумеется, — ответил я. — И надеюсь, что вы, дорогой сэр, возьмете с него пример и будете настолько любезны, что не заставите нас тщетно просить вас принять нас на корабль.
Слова эти я сказал на ирландском языке, и правильно поступил, так как мое обращение на ирландском языке произвело на него хорошее впечатление. Странно, какой удивительной симпатией ирландцы пользуются у многих наций. Сколько раз я замечал, как нищий, прося милостыню, достигал своей цели, употребив это наречие.
Я нарочно говорил на ломаном языке, чтобы рассмешить капитана, и мне это удалось. Он, действительно, рассмеялся, а как только он рассмеялся, мне уже легче было уговорить его взять нас к себе на корабль.