Мастер иллюзий
Шрифт:
– Понятия не имею.
– Я тоже. Они ушли. А я остался прежним. Так что не старайтесь привести меня вовремя туда, куда я хочу опоздать. Вы меня понимаете? Я вижу, что вы понимаете все гораздо лучше тех, кто был со мной до вас.
– Я вас поняла, – кивнула я, и благодаря десяти годам профессиональной практики мой голос не дрогнул. Но не думайте, что я не заметила: он не сказал «Те, кто со мной работал до вас». Он сказал иначе.
– А теперь передайте мне, пожалуйста, тарелку с хлебом, – попросил Козаков.
– Извините. Я не могу.
– Не можете? – Левая бровь мистика насмешливо
– Не могу.
– Можете в полночь выставить милицейский пост у моих дверей и за один день восстановить паспорт? И не можете дать мне тарелку с хлебом?
– Не могу. Но я могу взять с тарелки хлеб и дать его вам.
Автор кармических теорий взглянул на меня очень внимательно, и в тот момент мне снова показалось, что замысел того, кто все это придумал, раскрылся перед мистиком без каких-либо объяснений.
В его прозрачных светло-зеленых глазах вспыхнула и все ярче разгоралась искра, которая свела бы с ума очень многих. К счастью, такой, как я, нет ни малейшего смысла терять голову из-за такого, как он. А потому я встретила взгляд Козакова без смущения.
– Давайте хлеб, Анжелика, хотя я и знаю, что вы не мыли руки перед обедом. Вот этот, пожалуйста. – И знаменитый автор кармических теорий указал на самый большой и пышный кусок хлеба, усыпанный ароматными зернышками поджаренного кунжута. – Я не знаю, как вам это удается, – тихо продолжил он, – но вы с успехом выпендриваетесь там, где обычной женщине это и в голову не пришло бы.
– А что мне еще остается? – так же тихо откликнулась я.
Козаков довольно усмехнулся.
Строго говоря, он был неправ. Мне известны все мои слабые стороны, но привычка выпендриваться никогда не входила в их число. Мне нет нужды лезть из кожи вон, чтобы выделиться из числа других женщин. Я не знаю, какой страшный грех совершили мои родители. Или может быть, я чем-то сильно провинилась в прошлой жизни. Так или иначе, в этой жизни сама природа поставила меня отдельно от всех остальных. И бывают дни, когда я отдала бы все блага этого мира, лишь бы приблизиться к другим хоть на шаг. Но к сожалению, а может быть, и к счастью, тот, кто все это придумал, не дал мне такой возможности. И если я говорю, что не могу взять в руки тарелку с хлебом, у меня есть на то свои причины, даже если я не собираюсь сообщать о них вслух.
Козаков все так же внимательно смотрел мне в глаза, и ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Любой другой на его месте бросился бы извиняться перед уродиной за слова, которые прозвучали довольно оскорбительно, но знаменитый автор кармических теорий всего лишь сказал:
– Приятного аппетита, Анжелика.
А потом намазал свой хлеб душистой массой грязно-зеленого цвета и с удовольствием откусил большущий кусок.
Именно тогда я заметила компанию из троих мужчин за соседним столиком. Все они не отрываясь смотрели на меня.
Да, чаще всего меня просто не замечают. Мужчины, женщины, дети – все они смотрят сквозь меня. Иногда мне даже кажется, что мое тощее тело попросту способно пропускать взгляды точно так же, как все другие тела пропускают рентгеновские лучи. Но рядом с Козаковым все было иначе. Я замечала эту странность и раньше, но именно в тот день – двенадцатого августа, когда листок в блокноте для записей оказался пуст, я поняла в чем тут дело.
Рядом с мистиком мое тело теряло способность пропускать человеческие взгляды. Даже наоборот, я начинала их притягивать. И стоило нам вдвоем появиться на пороге, как все головы оборачивались ко мне. Значило ли это, что отблеск его красоты делал меня чуть более привлекательной? К счастью, тот, кто все это придумал, дал мне достаточно здравого смысла, и я не обольщалась ни минуты. Я прекрасно понимала, что не становилась краше, когда знаменитый автор кармических теорий шел со мной рядом, слегка придерживая за локоть.
Но мое уродство как будто уравновешивало его красоту. Вполне может быть, что такие, как я, нужны именно для этого. Для того чтобы колесо судьбы повернулось вокруг своей оси и круг человеческих притяжений замкнулся.
– А вы привлекаете всеобщее внимание, Анжелика, – задумчиво произнес Козаков.
«Вот уж никогда бы не подумал», – говорил при этом его взгляд.
Не слишком вежливо, но это всего лишь мое личное мнение, и я оставила его при себе. Он был красавец и автор бестселлеров, а я… Кто я такая, чтобы его осуждать?
Мой телефон зазвонил, когда я доедала горячую булочку, начиненную вишней.
– Примите мои поздравления, – сказала Катя номер один. – Еще никому никогда не удавалось вовремя привести Козакова ни на одно мероприятие!
– Что ж, мне лестно быть первой.
– Правда, он зол как черт, но это уже мелочи, – добавила Катя.
Мне показалось или в ее голосе прозвучали нотки злорадного торжества?
– Не волнуйтесь, Катя. Мне кажется, сейчас все в порядке, – ответила я.
– Вот и прекрасно, – отозвалась Катя, и теперь уже в ее словах ясно прозвучало некоторое разочарование. – Какие у него планы на ближайшее время?
– Завтра мы едем на семинар.
– На семинар? Что значит «едем»?! Вы едете вместе?
– Да.
Иногда женщины, рожденные привлекать, бывают на удивление непонятливы, даже если добиваются завидных высот в профессиональной деятельности.
– Тогда я вас снова поздравляю, Анжелика. До этого никому из нас туда попасть не удавалось. Смотрите там в оба. Я ведь вам говорила, что это наша самая главная головная боль?
– Да, Катя, я помню.
– Всего хорошего. И позвоните мне, когда вернетесь.
Катя номер один повесила трубку. Я и не знала, что возможность сопровождать мистика на семинар стоит считать знаком величайшего доверия, которого еще ни разу не удостоился никто из них. Что ж, это значило, что я не была одной из них – только и всего.
Глава 6
На следующий день была пятница, и машина, за рулем которой сидел Борис, остановилась у дверей моего дома в 15.30 – ровно на полтора часа позже условленного времени. Мистик удобно разлегся на заднем сиденье, но, увидев меня, потеснился и открыл дверцу мне навстречу.