Мастер Исхода
Шрифт:
Словом, после очередного «парадного» въезда в новое селение я решил, что с этим пора прекращать. И в следующее селение прикатил повозку сам. Была у меня мысль вообще от нее избавиться, но, во-первых, у меня накопилось много небесполезного барахла, во-вторых, Ванда была малопригодна для длительных пеших переходов.
Но таскать повозку самому значило понизить боеспособность группы. Да и утомительно это. Пришлось нанять пару «рикш» (слово, запомнившееся мне еще с Земли-Исходной), которые без напряга, бодрой рысцой, преодолевали за день километров тридцать-сорок, отделяющих одно селение от другого.
Мишка и Лакомка следовали параллельным
На людей местное зверье не охотилось. Во всяком случае, систематически. Но аборигены, которые возили мою повозку, к передрягам были готовы: каждый имел при себе крепкое копье с широким обсидиановым наконечником. Наконечники были привозные и мало уступали бронзовым. Разве что были более хрупкими. Я тоже был начеку, потому что в случае нападения рассчитывал обойтись без моих зверушек. Не хотел нарушать режим конспирации. Сейчас мы с Вандой стали куда больше похожи на местных. С помощью орехового сока мы покрасили волосы в радикально черный цвет и основательно загорели. Я очень надеялся, что дней через тридцать-сорок доберусь, наконец, до места бывшей колонии и, взяв ее за отправную точку, начну раскручивать клубок. Кто же все-таки убил тебя, Пророк Шу Дам? Не верю, что такое под силу даже дюжине Маххаим…
Первые неприятности я накликал сам. Слишком хорошо замаскировался. Настолько хорошо, что показался заманчивой добычей местному криминалитету. Хотя почему, собственно, криминалитету? В первобытных обществах закон «кто силен, тот прав» еще никто не отменял.
Спали мы с Вандой в гостевом доме. С полным комфортом на ложе из трав, сладко попахивающих ароматным дымком. Аборигены постарались — вывели насекомых. Правда, и я проявил неслыханную щедрость. «Мелочь» у меня закончилась и я расплатился целой железной чешуйкой. Правда, за ту же цену еще припасы купил и арендовал новую тройку «рысаков».
Взяли нас с Вандой тепленькими. Прямо посреди любовных игр. Моя оплошность. Я уже настолько привык к безопасности, что недопустимо расслабился.
Церемониться со мной не стали. Один тихонько откинул полог, второй тихонько замахнулся и метнул копье. Прямо в мою широкую спину. Бросок был хорош, мишень — тоже. Не будь мои косточки генетически модифицированы до крепости бараньего рога, лопатку пробило бы насквозь — и моему сердечку конец. Аналогичный результат был бы, будь наконечник не из обсидиана, а из металла местных денег.
Но хрупкий обсидиан при ударе расслоился, наконечник скользнул по кости, и копье застряло в закаменевшей мышце.
Тем не менее мало мне не показалось. Болевой шок, много крови, пронзительный визг Ванды…
Злодеи (их было четверо) ворвались в хижину в полной уверенности, что дело сделано.
Один из них пинком сбросил меня на пол и вознамерился попользоваться Вандой. Другие кинулись наперегонки обшаривать мои вещи.
Сексуальная озабоченность и несвоевременная жадность сыграли с налетчиками дурную шутку. Им следовало немножко повременить и перерезать мне горло в те мгновения, когда я, беспомощный, валялся на травке.
Еще через несколько секунд все было кончено.
Я слабо понимал, что делаю. Скорее, в те мгновения действовал не я, а мой натренированный на поражение организм. Организм же, понимая, что ему осталось немногим больше минуты (потом потеря крови и тяжелая рана возьмут свое), сделал все быстро и эффективно.
Слишком эффективно.
Души четверых разбойников покинули тела. Слабенькая связь с Сущим оборвалась, накрыв меня «откатом», поглотившим последний резерв сил и швырнувшим меня обратно в беспамятство.
Когда в хижину, несколько минут спустя, явились местные жители (к коим принадлежали, как выяснилось позже, и четверо покойных), их глазам предстала замечательная картина кровавого побоища, валяющийся в отключке победитель и истошно верещащая Ванда.
Тут бы мне и конец.
Добить меня было проще, чем раздавить червяка.
И аборигены непременно бы это сделали, потому что очень сильно обиделись за родственников.
Меня спасла вовремя появившаяся Лакомка. Очень сердитая Лакомка.
И трупов стало впятеро больше. Невозможно представить, на что способна модифицированная пантера, пока не увидишь это собственными глазами.
Ванда, которая видела, — поседела. Правда, выяснилось это позже. Когда сошла краска с волос.
К счастью, в хижине и около нее были одни мужчины.
К счастью, у моей пантеры была остро развита интуиция. Вернее, звериное чутье. Задержись мы в поселке хотя бы на час…
Но мы не задержались. Моей заслуги в этом не было. Подгоняемая Лакомкой Ванда быстренько собрала наши вещи. Совместными усилиями стодесятикилограммовый мешок, в который превратился великолепный Мастер Исхода, кое-как взгромоздили на спину Мишке. Туда же отправилась Ванда, в задачу которой входило следить, чтобы я не сверзился наземь.
И мы побежали.
Не знаю, кто надоумил Лакомку. Не исключено, что, однажды побывав под властью Маххаим, она научилась чуять их за километры. Ничем другим я не могу объяснить то, что бежали мы не просто так, а сложнейшим маршрутом, путая и пряча следы.
Лакомка вела нас — и у нее получилось. Когда я очнулся, врагов поблизости не было. Даже увязавшегося за нами грифа отогнала Марфа. Ванда по собственному почину очистила мою рану, обработала ее как умела (главным дезинфицирующим средством выступала слюна Лакомки) и перевязала. Основам медицины учат всех Уходящих.
Я провалялся в беспамятстве около суток. Когда очнулся — опечалился. Уже наметившийся контакт с моими зверушками начисто пропал. Я опять был «глух».
Когда я пришел в себя, Ванда заплакала. Она очень боялась, что я умру. Рана выглядела ужасно. В рваном разрезе длиной в ладонь пузырилась желто-белая слизь, а жар от нее чувствовался на расстоянии нескольких сантиметров.
Но на самом же деле всё было не так плохо. Это работали мои лейко- и прочие циты. Они вовсю трудились, убирая лишнее (в том числе чешуйки обсидиана, которые упустили ноготки Ванды) и сращивая разорванное. Легкое было не задето, лопатка не хрустнула. С остальным мой обученный на физиологическом уровне организм справлялся быстро. Даже сломанную ногу я срастил бы за пять-шесть дней. Я выжил бы даже с пробитым легким, если второе было бы в целости. Вот рана в сердце — да, это меня бы убило.