Мастер карнавала
Шрифт:
— Но у меня нет доступа к досье на Витренко. Более того, уж кому-кому, а мне точно его не покажут.
— Но у тебя есть коды доступа и пароли к компьютерной системе БКА, — возразил Бусленко. — Для начала этого вполне достаточно. Было бы глупо рассчитывать, что выполнение такой сложной миссии займет всего пару дней. Не исключено, что для вас лучшим решением было бы вернуться через пару недель в Гамбург и снова начать работать в отделе по раскрытию убийств. Информация, добытая таким образом, была бы гораздо ценнее для нашего общего дела, чем ваше присутствие здесь.
— Я здесь, чтобы положить всему этому конец! И чтобы Витренко получил
Для достижения этой цели она была готова почти на все, но Бусленко просил ее о доступе к сведениям, представлявшим государственную тайну. Причем от имени иностранных боевиков, незаконно действующих на территории Германии. Это было бы предательством, очень похожим на шпионаж.
— Я разделяю твое желание отомстить, — заметил Бусленко. — Но это не голливудский вестерн. Твоя ценность для нас заключается в том, что ты можешь получить сведения об операциях Витренко, имеющиеся в распоряжении германских спецслужб. И мы очень рассчитываем на твою помощь, — мягко произнес Бусленко. — А пока ты можешь оставаться с нами и помогать следить за Молоковым.
Мария дежурила у мониторов в свою смену и аккуратно заносила в журнал все, что происходило вокруг виллы: кто и когда туда приезжал, когда уезжал, номерные знаки машин. И всегда надеялась, что визитером окажется Витренко. Она отказалась предоставить украинцам коды доступа, запрашиваемые ими, но поделилась с ними имеющейся у нее информацией. Себе она объясняла это как своего рода обмен оперативными данными между разными правоохранительными органами.
Бусленко объяснил, что эта ситуация напоминала двух охотников в лесу. Он, Сарапенко и Мария должны были добраться до жертвы раньше Федерального ведомства по уголовным делам БКА, причем незаметно. А для этого ему были нужны коды, чтобы узнать, где устроит засаду другой охотник. Мария понимала, что настойчивость Бусленко со временем только усилится.
Во время дежурства на третий день Мария увидела на мониторе, как к воротам виллы подъехал огромный черный «лексус». Его немедленно пропустили, но камера располагалась слишком далеко, чтобы видеть лица приехавших. Однако когда из машины вылез последний человек, Мария почувствовала, как ее охватила дрожь.
— Ольга!
Та тут же прибежала.
— Что случилось?
— Он… — У Марии перехватило в горле, как будто произнесенное вслух имя могло убить ее. — Это он!
— Откуда ты знаешь? С такого расстояния видно только фигуру!
— Это точно он! И я его видела тоже на расстоянии, как сейчас, только тогда он бежал через поле. Где Бусленко?
— Забирает кое-что у связника. Он… тебе лучше не знать.
— Свяжись с ним по мобильному. Скажи, что цель обнаружена и сейчас находится в доме Молокова. — Мария не спускала глаз с монитора. Наконец-то! Наконец-то она его увидела. Она почувствовала необыкновенный прилив сил от одной только мысли, что наблюдает за ним, а он об этом даже не догадывается. Темная фигура на мониторе, однозначно опознанная Марией, повернулась к одному из телохранителей и, что-то сказав, исчезла в доме.
Мария следила за монитором с выражением нескрываемой ненависти.
— Вот и все! — сказала она почти шепотом. — Теперь ты от меня не уйдешь!
3
В углу гостиничного номера мерцал экран телевизора с выключенным звуком. Шеренга девушек, одетых в красно-белые микроюбки
Он перевел взгляд на экран телевизора, где широко улыбавшиеся девушки организованно покинули сцену, уступив ее мужчине в бочке, судя по всему, рассказывавшему что-то смешное, но оценить юмор Фабель не мог из-за выключенного звука.
Он зажег лампу на прикроватной тумбочке и взял папку с материалами по Вере Райнарц — девушке, избитой и изнасилованной в «бабий» четверг в 1999 году. Там была ее фотография в компании других студентов-медиков. Вера оказалась маленькой, с волосами какого-то сизого цвета, но симпатичной. Она стояла с краю и явно смущалась, что ее фотографировали. Другой снимок был сделан в солнечный день в парке или саду. Светлое летнее платье подчеркивало узкие плечи и полные бедра. Та же самая грушевидная фигура, что у других жертв Карнавального людоеда. И, судя по всему, ей снова не нравилось быть в кадре.
Фабель прочитал показания Веры и отчеты врачей и просмотрел фотографии, сделанные в больнице: синяки, ссадины и порезы на лице и шее казались особенно выразительными от яркого освещения при съемке. Он ни за что бы не узнал в этом распухшем от побоев и обезображенном синяками лице девушку на фотографиях, просмотренных непосредственно до этого. На других снимках были зафиксированы раны на теле, в том числе и от укусов. При изнасилованиях следы от укусов встречались довольно часто, но Фабель решил, что Шольц явно поторопился, не придав значения версии о возможной связи этого преступления с убийствами. Тансу Бакрач было нелегко проявить себя в тени такого, с виду доброжелательного, но исключительно авторитарного, руководителя, как Шольц.
Фабель снова задумался о необычном городе, лежавшем за окном гостиничного номера, о его странных обычаях, карнавале, танцующих девушках и клоунах. Об убийце, выслеживающем женщин в ту самую единственную ночь в году, когда те должны чувствовать себя свободными от мужской тирании, о Марии, подвергшей себя смертельной опасности, пытаясь в одиночку найти путь в полной темноте. И это напомнило ему о встрече. Той, что надо обязательно устроить завтра, причем так, чтобы Шольц ничего о ней не узнал.
Тансу удалось раскопать много дополнительной информации о Вере Райнарц. Она была умной — намного умнее своих сверстников — и нацеленной на то, чтобы добиться в жизни многого. По складу ума она была предрасположена к исследовательской работе или специализации в какой-то узкой области. Она встречалась с парнями, но медицинское обследование подтвердило предположение о том, что она была девственницей. Читая материалы, Фабель все время задавался вопросом, что с ней случилось потом и как ей удалось исчезнуть.