Мастер-класс для диверсанта
Шрифт:
– Эх, товарищ полковник, – удрученно вздохнул Андрей Васильченко. – Если бы мы с вами встретились в 1994 или хотя бы в 1996 году, уверен, «призракам» тогда бы не удалось уйти.
Чернышов тут же уловил новое слово и заметил, с каким тяжелым чувством Андрей Васильченко его произнес.
– «Призраки»? О чем ты?
С сотрудниками своей оперативной группы Чернышов разговаривал на «ты». От волнения он и к армейскому капитану обратился точно так же. Но Андрей Васильченко даже не заметил перемены в обращении – настолько прошлые воспоминания захватили его.
– Ну да, вы же не знаете, – еще раз тяжело вздохнул он. – В оперативных документах мы так именовали одну чеченскую
– А вы, Андрей, ничего не путаете? – настороженно спросил Чернышов. – Перед поездкой сюда я просматривал материалы о деятельности чеченских диверсантов во время военной кампании 1994 – 1996 годов. Там нет упоминания о той диверсионной группе, о которой вы говорите.
– Ну да, конечно. Все документы оформляла военная контрразведка, – сказал Андрей и отвернулся, чтобы Чернышов не увидел его беспомощного взгляда. – Контрразведчики, проводящие расследования по факту диверсий, не усмотрели признаков действий одной и той же группы. Но я-то был там, и мои солдаты тоже были! И я вам со всей ответственностью заявляю: почерк во всех диверсиях один и тот же! Но контрразведка даже не стала меня слушать. Все наши документы отправили назад, а мои собственные выводы посчитали плодом воображения.
– У вас сохранились документы собственного расследования? – спросил Чернышов.
– Сохранились. А если что и утеряно, то я и сейчас отлично все помню.
Чернышову не хотелось сомневаться в выводах военной контрразведки, тем более что сам он не участвовал в расследовании, но уж слишком уверенно звучали слова армейского капитана.
– Мне бы хотелось взглянуть на ваши документы, – сказал Чернышов.
– Договорились, – ответил Васильченко. – Только они у меня не с собой, остались в расположении роты. Мы сейчас занимаем позиции на западной окраине станицы Ассиновская. Это в двадцати километрах от Ачхой-Мартана. Если нужно, я могу подвезти вам эти документы.
– В этом нет необходимости, – возразил Чернышов. – Завтра с утра мы вместе с вами выезжаем в район расположения вашей роты. Как, пустите на позиции трех оперативников из Москвы? – с усмешкой спросил Чернышов.
– Можно и пустить, если начальство не будет против, – заметил Васильченко. – Только знаете, там стреляют.
– Ничего, в Москве такое тоже иногда случается, – ответил Чернышов.
13
В разведроте
24.Х, воскресенье, 13.45
Армейский «УАЗ-469» подпрыгивал на ухабах разбитой тяжелой техникой грунтовой дороги. Сержант-водитель раскачивался на своем сиденье в такт каждому подбрасыванию машины. Этими своими движениями он скорее напоминал лихого наездника, чем водителя армейского автомобиля. На соседнем с водителем сиденье расположился капитан Васильченко, положив автомат себе на колени. Он всецело был поглощен изучением дороги и ее окрестностей. Возможная засада чеченских
– Вы бы, Андрей, захватываемые у бандитов джипы оставляли у себя в роте в качестве трофеев. И ездят быстрее, и комфорту в них несоизмеримо больше.
– Надо подумать, – безразлично ответил Васильченко, не спуская глаз с дороги.
Как раз в этот момент машину ощутимо тряхнуло, и локоть Чернышова впечатался Артему под ребра. Ветров преувеличенно громко вскрикнул и замолчал.
В район расположения разведроты все добрались благополучно, если не считать затекших суставов да ушибленных коленей.
– Может быть, для начала пообедаем? – спросил Андрей Васильченко, выпрыгивая из «уазика».
– Отличная мысль, – тут же поддержал его Артем Ветров.
Чернышов рассчитывал выехать из Моздока рано утром. Но поездка на передовую требовала согласования с армейским начальством. На это ушло время. В итоге из Моздока оперативная группа Чернышова выехала значительно позднее, чем планировалось. По этой причине в расположение разведроты оперативники добрались только к середине дня.
По пути к армейской палатке, где расположилась полевая кухня, Павел Чернышов с интересом осматривал лагерь. Он был совсем не похож на то, что Чернышов увидел на военной базе в Моздоке. И дело даже было не в том, что военный городок в Моздоке был выстроен из кирпича, а здесь вместо кирпичных строений стояли брезентовые палатки. В полевом лагере совершенно не было суеты, которую Чернышов постоянно наблюдал в Моздоке. Моздок по сути являлся перевалочной базой Северо-Западной группировки. Туда постоянно прибывали свежие части, а также те, что, наоборот, выводились из зоны боевых действий. Всех этих военнослужащих требовалось где-то разместить и обеспечить питанием. Там, на базе, командирам подразделений приходилось в основном решать хозяйственные вопросы. А здесь, на передовой, шла война. И основными вопросами были военные, связанные с выполнением боевой задачи.
В полевых условиях нормы довольствия солдат и офицеров были одинаковыми. Павел Чернышов и его оперативники получили по тарелке солдатской каши с кусочками мяса и по кружке компота. При виде незнакомого полковника повар щедро наложил кашу в глубокие алюминиевые тарелки и добавил туда мясной подливки. Рядом с полевой кухней был сооружен брезентовый навес, под которым стоял длинный, сколоченный из досок деревянный стол. Под этим навесом и расположились прибывшие из Москвы оперативники. Солдатская каша действительно показалась необычайно вкусной, а может быть, на воздухе просто разыгрался аппетит.
– С такой едой и воевать можно, – заметил Артем Ветров, облизывая свою алюминиевую ложку. – Я вот что думаю, Павел Андреевич...
Договорить Ветров не успел. Как раз в этот момент стоящая перед Чернышовым тарелка подпрыгнула, а ему в щеку впилась отлетевшая от стола щепка.
– Ложись! – что есть силы закричал сидящий рядом с Чернышовым капитан Васильченко и, первым вскочив из-за стола, столкнул Чернышова на землю.
Муромцев спиной свалился со скамейки и при этом успел сдернуть за шиворот оторопевшего Ветрова. На столе опрокинулась чашка с компотом, и сладкая жидкость тонкой струйкой полилась вниз, просачиваясь сквозь неплотно подогнанные доски.