Мастер клинков. Начало пути
Шрифт:
Всадники направились ко мне и остановились, только когда я сделал шаг назад, чтобы меня не задавила лошадь герцога. Я поднял на него глаза и наткнулся на взгляд, который мог заморозить озеро за пару секунд.
Герцог брезгливо рассматривал меня какое-то время, а затем обратился к младшему сыну:
— Не понимаю, Рональд, почему ты настоял на том, чтобы мы сделали крюк в нашей поездке ради какого-то сопляка.
Сын немного стушевался от тона отца, но ответил:
— Отец, я подумал, что вы захотите сами посмотреть на этого
Герцог посмотрел на меня и спросил:
— Где слуги? Почему мне не поднесли вина с дороги?
От его наглости у меня рефлекторно сработал принцип зеркала, и, не вполне соображая, кому и что говорю, я с ходу ляпнул:
— Слугам я разрешил посмотреть на приезжий балаган. Поэтому извините, ваша светлость, вино подать некому.
Герцог недоумённо посмотрел на окружающих, те, так же ничего не понимая, пожали плечами.
— Я что-то никакого балагана поблизости не вижу, — прорычал он.
— Зато я прекрасно его вижу, — с вызовом ответил я.
От моей наглости опешили не только все присутствующие, по-моему, даже у лошадей появилось недоумённое выражение на мордах. Секундная тишина нарушилась звоном вынимаемых клинков и криками ярости тех, кто понял, что я сказал.
— Дайте я заколю эту образину, — услышал я крик слева и, скосившись, увидел, что ко мне направился неизвестный дворянин.
Я был спокоен: пока Рон стоял рядом, мне нечего было бояться.
Герцог сделал знак рукой, и дворянин повернул назад.
— А ты дерзок, мальчишка, — он словно проткнул меня кинжалами своих глаз, — ты так уверен в своих силах и законе короля о неприкосновенности несовершеннолетних?
— Я уверен только в том, что не приносил вам клятву верности и не получал от вас феод, ваша светлость, — уже спокойней ответил я, с трудом выдерживая взгляд герцога. — Поэтому не понимаю, почему ваша светлость прибыла с таким количеством спутников, да ещё и без предварительного уведомления хозяина.
По местным законам я был, конечно, прав, но если перевести на нормальный язык, то я просто послал герцога и его свиту очень далеко от своего замка.
— Да как ты смеешь, щенок… — раздался голос старшего сына герцога.
— Остынь, Ричард, пусть щеночек показывает зубки, пока их ему не выбили, — улыбнулся герцог, на лице которого улыбка смотрелась страшно. Он снова обернулся ко мне и сказал: — Живи, щеночек, но помни, пройдёт не более полугода, как ты сам приползёшь ко мне на коленях, держа в руках ключи от замка и умоляя принять твою клятву верности.
Не дав мне ответить, он резко повернул коня и, махнув рукой, поехал прочь, следом за ним, бросая на меня угрожающие взгляды, двинулась вся кавалькада.
Кричать что-то вслед выглядело бы по-детски, поэтому я просто молчал, глядя, как из замка выезжает последний
— Ну всё, теперь жди пакостей, — полным ненависти голосом прошипел Рон. — Поверь мне, уж если эта гадина пообещала тебе неприятности, то сделает всё, чтобы завалить тебя ими.
Я только тяжело вздохнул.
Рон, видимо, отходя от встречи со своим врагом, уже спокойнее произнёс:
— Однако крутовато ты с ним разговаривал, Макс.
Я опять вздохнул. Проклятые рефлексы, это ведь не папе с мамой или учителям грубить.
— Сам уже жалею, Рон, — ответил я негру, — сначала сказал, а потом подумал.
— Умеешь ты, Макс, врагов себе наживать, — тяжело вздохнув, ответил тот. — Теперь тебе осталось только с королём так же весело пообщаться.
— Так короля не было среди этого балагана, — невесело пошутил я.
Подошедший гном, увидев наши пасмурные лица, нахмурился и потребовал рассказать, что произошло в его отсутствие.
От моего рассказа гном застонал и схватился за голову:
— Ну ты, Макс, даёшь, нажил такого врага из-за своего языка.
Я сам понимал свою вину, но посыпать голову пеплом было уже поздно.
— Ладно, что сделано — то сделано. Пошли освободим женщин и продолжим тренировки, — сказал я. — Поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились.
Рон оказался прав, неприятности начались ровно через три дня с того памятного визита.
Сын старосты прискакал ко мне и сказал, что охота из дворян с соседних земель выехала на мои и теперь около двадцати всадников топчут мои поля и стреляют мою дичь. Пока я собрался и выехал, охота была уже на своих землях, а мне оставалось только при виде потоптанного лошадьми поля сжимать от злости кулаки.
«Хорошо хоть урожай собран, — подумал я, — если бы такое началось до сбора, плакали мои денежки».
Словно получив негласную команду, топтать мои поля, дороги, стрелять дичь в моих лесах принялись все ближайшие соседи. Я перестал даже выезжать на вызовы, так как, едва я показывался в поле зрения, охотники поворачивали на свои земли и делали вид, что ничего не происходит. Ко всему прочему в деревню попробовали наведаться солдаты, правда, направленные на них четыре десятка стрел и болтов быстро их вразумили. Крестьяне потом целый день праздновали победу, но я понимал: нужно что-то придумывать, иначе меня раздавят.
Пару дней я думал, как мне остановить творившийся беспредел, и, придумав, вызвал к себе Рона и Дарина. Собравшись с духом, я выложил свой план.
Глаза у Рона и гнома сделались как сестерции, и негр тихо сказал:
— Как называется такая война?
— Партизанская, — ответил я. — Уходим в подполье и тихо гадим врагу, пока он не отступит.
Гном почесал в затылке.
— Первый раз слышу о такой войне, но если рассуждать здраво, то у тебя есть шанс.
— Что скажешь, Рон? — обратился я к негру.