Мастер ликвидаций
Шрифт:
Понятно, что доблестные милиционеры в ход митинга не вмешивались. Ежели людям больше, чем драть глотки, делать нечего – пусть дерут. Главное, чтобы настоящего безобразия не было. Старший лейтенант Козаченок относился к дежурству так же, как большинство его коллег, – как к приятной и необременительной процедуре. Стоишь себе в сторонке, поплевываешь сквозь зубы и со смехом прикидываешь, кто из митингующих на что горазд. Среди этой орущей братии попадались такие клоуны, что обхохочешься…
В то теплое весеннее утро все было как обычно. Козаченок и два сержанта из сто тридцать шестого отделения милиции медленно прохаживались
И вдруг в десятке метров от милиционеров, скрипнув тормозами, остановился темно-зеленый джип. Задняя дверца распахнулась, и на асфальт спрыгнул высокий мужчина в маске. В руках у него был гранатомет.
Вначале Козаченок даже не понял, что происходит. Ему подумалось, что мужик с гранатометом – не что иное, как плод его воспаленного воображения. Вчера с дружками квасили до трех, спать завалился часа в четыре, а утром к семи на работу – вот оно и сказывается. Он даже ущипнул себя за руку, чтобы отогнать наваждение. Но мужик никуда не пропал. Скорее, наоборот – начал интенсивно действовать. Лихо забросил гранатомет на плечо, направил ствол на здание посольства и нажал на спусковой крючок. Козаченок инстинктивно вжал голову в плечи: сейчас как громыхнет! Даже зажмурился. Но, как ни странно, разрыва не последовало. Козаченок открыл глаза и… подавил вздох облегчения – в гранатомете, по всей видимости, что-то заело. Ага, случай позволяет проучить этого козла! Да проучить так, чтобы жизнь медом не казалась! Выхватив из кобуры пистолет, Козаченок громко прокричал:
– Бросай пушку, гад! На землю, быстро!
«Гад» выполнил приказ только наполовину – пушку бросил, но остался стоять, как стоял, – спиной к открытой дверце машины. А через секунду лейтенант понял, что радовался слишком рано – из окошка джипа высунулся ствол «АК» и над самой его головой прошла автоматная очередь. Понятно, что он тут же распластался на асфальте, едва не выпустив из рук пистолет. Служба службой, но жизнь, она, чертова кукла, дороже.
Тем временем мужик в маске ловко нырнул в салон машины и вытащил второй точно такой же, гранатомет. И вновь прицелился…
Чего-чего, а второго гранатомета старлей не ожидал. На миг снова показалось, что все происходящее на его глазах – дурной сон. Чего только не приснится, когда выжрешь на рыло по две бутылки водяры. Он вновь зажмурился, мысленно приказав себе проснуться, и вдруг осознал, что зря пытается уйти от реальности.
Под истошные вопли митингующих, которые, наконец-то, разобрались, что к чему, и бросились врассыпную, Козаченок приподнялся и осмотрел вверенную ему территорию. Его подчиненные – сержанты – лежали на земле лицом вниз. Даже не пытались строить из себя героев. Еще бы: дежурство у посольства всегда считалось большой халявой, а тут на тебе – псих с целым арсеналом противотанкового оружия!
Старлей понял, что если он что-то немедленно не предпримет, то России от Третьей мировой не отвертеться. Убедив себя, что он – и только он – может спасти мир, осторожно вытащил из-под себя табельный пистолет. Но не успел даже снять оружие с предохранителя, как одна из пуль вонзилась в асфальт в десяти сантиметрах от его головы.
– Вот суки! – смачно выругался он и вдруг вспомнил о рации. Черт побери, да тут сто раз можно было вызвать подмогу! Какой же он кретин, что не сделал
Но дальнейшие события стали разворачиваться в таком ключе, что Козаченок едва не рехнулся от происходящего. Мужчина в маске, даже не попытавшись выстрелить, бросил второй гранатомет на землю. С кошачьей легкостью скользнул в машину, которая в тот же миг рванула с места и, круто развернувшись, скрылась в ближайшем переулке. Козаченок готов был дать голову на отсечение, что за рулем сидела баба или совсем молоденький пацан. Уж очень хрупкими и узкими показались ему плечи водителя…
– Ей-богу, сегодня в дурдоме выходной, – прошептал старлей прежде, чем вызвать по рации подкрепление. Номер темно-зеленого джипа он, конечно, запомнил.
3
Свернув в тот самый двор, где пятнадцать минут назад они готовились к операции, Маргарита заглушила мотор и с вызовом посмотрела на Павла:
– Ну, как я тебя подстраховала?
Ни слова не говоря, Павел снял маску. Вот человек – даже на похвалу не расщедрился! А она, дура, так старалась. Конечно, он рисковал больше. Но ведь и она не сидела сложа руки…
Тем временем Павел освободился от бронежилета, сунул под мышку пакет с одеждой и выбрался из машины.
– Чего копаешься? – бросил в полуоткрытую дверцу. – За мной! Быстро! – и, не дожидаясь ответной реплики, уверенно двинулся к подъезду.
Во дворе было полно детей, но Павел не обращал на них никакого внимания. Он шагал уверенно – красивый, высокий, целеустремленный. Мужик хоть куда, бабы по таким с ума сходят. Но в эти минуты Маргарите было не до сантиментов. Она спешила избавиться от набившего оскомину камуфляжа – бронежилета, маски, перчаток и пистолета, которым так и не пришлось воспользоваться.
И в этот момент тишину двора разрезал вой милицейской сирены. Не успев ничего сообразить, Маргарита выкатилась из салона. Сердце учащенно билось, коленки дрожали. Она твердо знала, что оглядываться нельзя. Надо идти вперед, только вперед! Идти к темному проему, в котором минуту назад скрылся Павел. Но какая-то неведомая сила заставила ее замедлить шаг и повернуть голову чуть вправо. Так и есть – во двор на предельной скорости въехал «Опель» с опознавательными знаками московской милиции.
Краем глаза усекла, что дети во дворе оторопело уставились на нее. Только сейчас до нее дошло, что она все еще сжимает в руках оружие. Проклятый пистолет, который следовало оставить в салоне джипа, а она, дура набитая, машинально прихватила с собой. И куда теперь его девать, спрашивается? Демонстративно выбросить в кусты? Или хотя бы сунуть в карман?
Так ничего и не предприняв, Маргарита со всех ног бросилась к подъезду. Сзади послышались визг тормозов и грозный окрик:
– Стоять!
Она была уверена, что сейчас раздастся выстрел и ей в спину, прямо между лопаток, вонзится кусок смертоносного свинца. Взять да разрядить по милицейской машине всю обойму? Только тогда, по ее разумению, она смогла бы спастись.
«Ну и в дерьмовую же историю втравил нас Саранский», – подумалось вдруг.
В такие экстремальные моменты у нее четко срабатывал инстинкт самосохранения. Она была готова убить кого угодно, лишь бы выбраться из западни целой и невредимой. Но спешить было нельзя. Нельзя, потому что оптимальное решение всегда где-то рядом. Стоит только отбросить эмоции и заставить себя сосредоточиться…