Мастер снов
Шрифт:
– Откуда ты знаешь?
– Давно работаю с этим пространством. Оно очень чутко реагирует на вторжение. Мы для него не враги, мы – часть сна, и этот мир переделывает наш облик под себя.
Беседуя, мы неторопливо приближались к калитке. Я настраивался на серьезную работу, Хэл пыталась узнать как можно больше за очень короткий промежуток времени.
– Но откуда этот свихнувшийся парень мог знать о богине Ате?
– Где-то слышал или читал, видел символ. Подсознание зацепило, трансформировало
– Значит, наш пациент сам создает мир, в который мы сейчас попадем? – Она потянула себя за длинный кудрявый локон и принялась в задумчивости накручивать его на палец.
– Все гораздо сложнее. Человек влияет на свое пространство, оно отражается на нем и на нас, а вся остальная огромная сфера сновидений, частью которой является сон этого человека, переделывает все, что нас окружает, по своим законам.
– Какие это законы?
– Я буду рассказывать тебе постепенно.
– Что, если человек обожает, например, фильмы про космос – мы стали бы двумя космодесантниками?
– Не исключено.
Девушка рассмеялась:
– Хорошо, я жрица обмана и сумасшествия. А кто ты, вестник света?
– Убийца.
Она уставилась на меня с глубочайшим недоумением. В серых глазах отразилось мое перевернутое лицо.
– С чего ты взял?
Я показал ей татуировку на своем запястье. Изогнутый, зазубренный нож.
– Орудие мойры Атропы, перерезающей нить человеческой жизни.
– Но почему…
– Твоя версия?
Хэл задумалась, покусывая нижнюю губу.
– Он хочет умереть, – произнесла она наконец уверенно. – И не может. Хочет прекратить страдания, но заперт в палате и в своем теле.
– Верно. Я – избавление для него.
– Так ты все-таки должен убить его?
– Освободить. Выпустить из безумия, в которое он заточен. А как мне придется это сделать, пока не ясно.
– Ты уже делал нечто подобное?
– Да.
– Ну, тогда ладно. Идем?
– Ты готова?
– Готова.
Я распахнул тугую створку. За ней была глубокая, влажная ночь, подсвеченная редкими желтыми фонарями. Мы шагнули в нее одновременно…
…и я едва успел выхватить Хэл из-под колес огромной повозки, подобной тем, какие ездили по улицам наших городов пару тысяч лет назад.
– Это что еще такое?! – воскликнула девушка, переводя дыхание.
– Колесница-бига, – ответил я, не спеша выпускать из рук талию спутницы.
– Мом тебя побери! – произнесла она тихо, но эмоционально, также не торопясь отстраняться.
Громоздкое сооружение, скрипя колесами, медленно катило по неровной мостовой, подскакивая на мокрых камнях. Две понурые лошади тащили его. Возница, с ног до головы закутанный в черный плащ, оглянулся и недвусмысленно погрозил нам кнутом.
Мы стояли в начале узкой улицы. С
Запах гнилого дерева и свежего дождя, перемешиваясь, окутывал нас влажной дымкой.
Хэл посмотрела на небо, затянутое тучами, и спросила уже без прежней самоуверенности:
– Куда теперь?
Я указал вперед. Рассохшаяся бига громыхала где-то вдали. Мы двинулись следом за ней.
Пальцы девушки, держащие меня за предплечье, вдруг сжались сильнее. Я проследил за ее взглядом и увидел, что тот упирается в покореженную черную стену.
– Они движутся, – произнесла Хэл дрогнувшим голосом.
Ближайшее пятно света под окном внезапно шевельнулось, и я разглядел гигантского жука. Его брюхо пульсировало желтым огнем, крепкие щетинистые лапы скребли по дереву, а челюсти угрожающе сдвигались.
Оригинальные фонари. Теперь понятно, почему их так разбросало по домам – они просто сами переползали с места на место.
Одно из насекомых, сидящее у самой земли, расправило крылья и, угрожающе гудя, полетело в нашу сторону. Смачно шлепнулось на камни, а затем, шевеля длинными усами, резво побежало к девушке.
Хэл взвизгнула и дернулась, собираясь отскочить.
– Прекрати, – приказал я ей и ударом ноги отшвырнул жука в сторону. Носок сапога погрузился в нечто упругое, мерзко хлюпнувшее при соприкосновении. «Фонарь» приземлился на все шесть лап, обиженно заскрипел и вновь полез на стену.
– Извини, – виновато ответила ученица, прижимаясь ко мне теплым боком. – Они противные.
И это говорила девица, управляющая толпой безглазых чудовищ в собственном мире.
– Будешь трусить, накинутся всей стаей.
Хэл поежилась, затем глубоко вздохнула, пытаясь справиться с отвращением и страхом.
Я не предложил ей вернуться в безопасную реальность, не обещал защищать и оберегать. Вместо этого сказал жестко:
– Первый закон нашего мира. Нельзя бояться. Ничего, никогда. А это, – я небрежно махнул рукой в сторону жука, грызущего доски, – самое жалкое из того, что ты можешь увидеть. Но твой ужас даст ему силы и превратит в непобедимое чудовище. Хочешь быть сновидящей – уничтожь в себе гидру страха.