Мастер
Шрифт:
– Врёшь.
– Нет, так и есть.
Запомнить на будущее: больше никакой текилы с Джесс. Я рисовала на его груди указательным пальцем круги.
– Как ты пообщался с братом?
– Он всё ещё носит броню. Но, наверное, и я тоже. Полагаю, нам обоим нужно время.
– Столько, сколько потребуется. Ты мне расскажешь, почему вы разделились?
– Натали тебе ничего не сказала?
– Она упорно держала язык за зубами. Приходилось о многом догадываться. Может, расскажешь больше?
– Наклонившись, я обняла ладонями
– Хочу тебя узнать.
Он серьёзно на меня посмотрел.
– Сегодня ты задаёшь мне этот вопрос, проявляя, наконец, интерес, которого я так ждал, а вчера Александр посоветовал мне поделиться с тобой моими самыми сокровенными тайнами. Не могу понять, к чему это приведёт. И не верю, что ты будешь смотреть на меня как прежде.
– Буду.
– Как ты можешь быть уверена?
– Он сел, прислонившись к спинке кровати, я сделала то же самое.
Одеяло я натянула на нас обоих.
– Я буду смотреть на тебя по-другому, только если ты будешь безжалостен, если обидишь кого-то гораздо слабее себя.
– Эдвард, Эдвард, Эдвард.
– А я знаю, что ты никогда так не поступишь.
– Это мерзкая история. Мой отец... распускал руки. Он был хладнокровным расчётливым алкоголиком. Он частенько избивал нас с братьями, доводя дело до переломов.
Я едва удержалась, чтобы не вытаращить глаза.
– Пожалуйста, продолжай.
– Особенно он лютовал зимой. Когда мне было девять, в припадке ярости он убил мою мать.
О, Господи.
– Максим, мне так жаль. Это было при тебе? Ты всё видел?
– Смерть Джулии невероятным образом на меня повлияла - когда повсюду была кровь - а ведь эту женщину я ненавидела.
– Её тело, лежащее у подножья лестницы, нашёл Дмитрий.
– Вот что его преследует?
– Хотел бы я, чтобы только это. Ты уверена, что хочешь знать всё?
– Уверена. Пожалуйста.
Его грудь поднялась со вдохом и опустилась.
– Две зимы спустя мой отец убил бы и Александра, но брат сумел себя защитить, случайно прикончив старого ублюдка. Конечно, в Сибири его бы посадили в тюрьму, так что Александр сбежал, оставив нас с Дмитрием одних. Нам было одиннадцать и семь, и мы были уверены, что он нас бросил. Только недавно я узнал, что он думал, будто о нас позаботятся дальние родственники, что было бы в тысячу раз лучше.
– Что случилось вместо этого?
– Из ближайшего города пригласили "опекуна" - человека средних лет по фамилии Орлов. От того, как он смотрел на Дмитрия, у меня мурашки по спине побежали, но причину этого я не понимал. Я и понятия не имел, что взрослые могут вот так вот заглядываться на детей.
О, нет-нет-нет.
– Мне не нравилось, что они подолгу оставались наедине. Дмитрий никогда не жаловался и говорил, что Орлов - хороший человек. И Орлов отличался от отца. Он не пил, не бил нас, даже ни разу не повысил голос. Никогда не позволил себе грубого слова.
Прямо как Эдвард. Иногда монстры притворяются джентльменами.
– Сомневаться в его порядочности не было никаких причин, но что-то мне не
Максим колебался...
– И что он ответил? Пожалуйста.
– Ответил, что всего лишь хочет заменить мальчику отца, что Дмитрию нужно на него опереться, чтобы оправиться от потери отца и старшего брата. Он удивлялся вслух, мол, неужели я не желаю Дмитрию счастья? Неужели завидую? Он так правдоподобно лгал. Не могу передать, насколько он был в этом искушён. Он заставил меня засомневаться в себе. И я ушёл, чувствуя себя мелочным эгоистом.
Психологическое насилие. Неудивительно, что Максим никому не верит.
– В течение нескольких лет Орлов постепенно заменил всех слуг, которые могли бы нам помочь, которые так же, как и я, удивлялись происходящему. К моим тринадцати годам мы остались без друзей, запертые в нашем отдалённом поместье.
Порой остаться без друзей равнозначно остаться беззащитным.
– Пожалуйста, продолжай.
– Орлов всё повторял свои сказки. И Дмитрий, опять же, оставался его преданным защитником. Потом я узнал, что он угрожал Дмитрию убить меня - последнего члена его семьи - если кто-нибудь что-нибудь обнаружит.
– Как ты понял, что Орлов врал?
– В канун Рождества я прокрался в комнату Димы, чтобы собрать заказанную для него в подарок железную дорогу. Мальчика там не было. Я нашёл его в постели Орлова с этим леденящим душу безучастным выражением лица. Этот человек заставил моего брата провести с ним всю ночь, потому что даже его больной разум верил, что нужно сблизиться с жертвой - во время ебучих каникул.
Так вот почему Дмитрий чуть не взорвал телефон в тот день. И почему этот праздник так ненавидел Максим.
– Я напал на Орлова, но он был куда крупнее меня. Придя в себя, я обнаружил, что заперт в подвале, а моя спина - кровавое месиво.
Его спина. Его шрамы. Они у него с детства.
Максим смотрел куда-то в пространство.
– Орлов хотел меня сломить, заставить молчать. О лучшем нельзя было бы и мечтать: жил он в особняке со всеми удобствами, с Дмитрием, который всегда был к его... услугам. Этот человек пошёл бы на что угодно, лишь бы оставить всё как есть. Так что он держал меня в подвале. Солнца я не видел... долго.
– Ч-что? Сколько?
– Полгода.
Мои губы беззвучно шевелились. Этот кошмар становился всё ужаснее.
Взгляд Максима затуманился:
– Он меня едва кормил и поил, держал в темноте без какого-либо источника света. Но когда и это меня не сломило, он выпустил наружу свой скрываемый гнев и высек меня. Он бил до тех пор, пока не устала рука, и заново не открылись мои раны. В тёмном помещении моя кожа покрылась кровавыми гнойными струпьями.
– Он вздрогнул.
– Раны горели, жгли, сводя меня с ума. Я изголодался по солнечному свету. Чем дольше я оставался без солнца, тем сильнее прогрессировала болезнь, распространяясь по всему телу. Доходило до того, что я мечтал не иметь кожи вовсе.