Мастодония
Шрифт:
– У него обморок, – сообщила Райла.
Я высасывал и сплевывал ядовитую кровь. Бублик подошел, сел и задумчиво уставился на меня.
– Он приходит в чувство, – сказала Райла.
После секундной передышки я вновь занялся раной. Наконец остановился: вне всяких сомнений, теперь концентрация яда в организме Хирама поуменьшилась. Опустившись на пятки, я перехватил палку, на пару мгновений ослабил жгут, снова затянул его и скомандовал Райле:
– Разверни машину в сторону Уиллоу-Бенда. Хираму нужна помощь. Донесу его на руках.
– Сможешь нести его и держать жгут?
– Думаю, да. – Я взглянул на Хирама. – Обними меня за шею, и как можно крепче. Придется нести тебя на одной руке.
Он сцепил пальцы у меня на загривке. Я кое-как оторвал его от земли и поплелся вверх по склону. Хирам оказался тяжелее, чем я думал. Райла убежала вперед, к одному из внедорожников. Когда мы добрались до места, машина была готова. Я сгрузил Хирама на заднее сиденье, сел рядом с ним, позвал: «Ко мне, Бублик», и тот запрыгнул в кабину, после чего внедорожник тронулся с места.
Райла остановилась позади офисного здания и нажала на кнопку клаксона. Из задней двери высыпали люди. Я вытащил Хирама из кабины. Первым к нам подоспел Герб, и я объяснил:
– Змея укусила. Гремучка. Вызывай «скорую».
– Давай его сюда, – сказал Бен. – В нижнем левом ящике стола у меня бутылка виски. Ты же не давал ему выпить?
– Не уверен, что…
– Зато я, черт возьми, уверен. Если не поможет, то не повредит. Но принято считать, что спиртное помогает.
Я сходил за виски и вернулся в приемную, где Хирам растянулся на диване. Герб повесил телефонную трубку:
– «Скорая» уже в пути. Хирамом займется парамедик. Я говорил с врачом. Он сказал: никакого виски.
Я поставил бутылку на стол.
– Хирам, ты как?
– Больно, – ответил Хирам. – Все тело ломит так, что сил нет терпеть.
– Сейчас поедем в больницу, – сказал я. – Там тебя мигом на ноги поставят.
Герб схватил меня за руку и отвел в сторонку:
– Не надо бы тебе уезжать.
– Но придется. Хирам мой друг, и я ему нужен.
– Только не сейчас, когда повсюду репортеры. Проследят за «скорой», а в больнице налетят на тебя как коршуны.
– Ну их к черту. Говорю же, Хирам мой друг.
– Эйза, не глупи! – взмолился Герб. – Я описал вас с Райлой как нелюдимых отшельников. Сейчас вы окутаны завесой тайны, и надо сохранять этот образ – по крайней мере, какое-то время.
– Обойдемся. Хираму нужна помощь.
– Чем ты ему поможешь? За руку будешь держать? Сидеть на диване, пока врачи спасают ему жизнь?
– Хотя бы, – подтвердил я. – Просто буду рядом.
К нам подошел Бен:
– Герб прав. С Хирамом поеду я. Как вариант – Райла, но лучше я.
– Райла расстроится, – сказал я, – у нее будет истерика…
– Истерика? У Райлы? – усомнился Герб.
– С женщинами газетчики обходятся помягче, чем с мужчинами, – добавил Бен. – Если Райла откажется давать интервью, от нее отстанут скорее, чем от тебя. Она сохранит неприступный вид, а ты…
– Сволочи! – взвился я. – Оба вы сволочи!
Но толку-то… В итоге Райла и Бен уехали с Хирамом, а я остался. Чувствовал себя премерзко (потерял не только контроль над ситуацией, но и собственное «я»), сгорал от гнева, изводился от страха, но остался, ведь теперь за меня все решали другие люди.
– Зато есть повод для свежего заголовка, – сказал Герб.
Я объяснил, куда он может засунуть этот свежий заголовок, обозвал его кровопийцей, забрал бутылку, из которой мы так и не напоили Хирама, и ушел в кабинет Бена, где угрюмо прикончил виски, но он мне не помог. Я даже захмелеть не сумел.
Позже я позвонил Кортни и все ему рассказал. Когда умолк, на линии наступила тишина. Наконец Кортни спросил:
– Он ведь поправится?
– Не знаю, – ответил я. – Жду новостей.
– Кроме Хирама, никто не умеет говорить с Чеширом, так?
– Так.
– Эйза, через несколько дней «Сафари» отправляет первую экспедицию в меловой период. Можно ли что-то сделать? Насколько я понимаю, эти дороги еще не открыты?
– Попробую поговорить с Чеширом, – сказал я. – Он понимает мои слова, но я не слышу ответов.
– Точно попробуете?
– Да, непременно, – пообещал я.
– Увидимся через пару дней. Сенатор, о котором я рассказывал… Он хочет с вами поговорить. Не со мной, а именно с вами. Я его привезу.
Я не стал спрашивать, чего хочет этот сенатор. Мне было плевать. Вместо этого сказал:
– Если Хирам не выживет, не надо никого привозить. Без Хирама всему проекту конец, но вы и сами это понимаете.
– Да, понимаю, – грустно подтвердил Кортни и повесил трубку, а Герб принес мне кофе с бутербродами.
Новостей не было – ни от Райлы, ни от Бена. Какое-то время мы с Гербом говорили ни о чем, а потом я удалился через заднюю дверь. Бублик ждал меня, и мы пошли через лужайку к дому, сели на ступеньки заднего крыльца. Бублик прижался ко мне. Он чувствовал, что случилась какая-то беда, и пытался меня утешить.
Сарай все еще стоял, просевшая дверь скособочилась сильнее прежнего. С курятником тоже ничего не случилось, и куры копались во дворе, выклевывая из земли червяков. Близ курятника рос тот самый розовый куст, где я увидел Чешира, когда отправился гонять лисицу и забрел в плейстоцен.
Вот, пожалуй, и все, что осталось тут знакомого. Из-за повсеместных изменений курятник, сарай и розовый куст выглядели как-то непривычно. К небу тянулась паутина ограды, за ней горбились стойки прожекторов, по периметру прогуливались охранники, снаружи толпились люди, стояли, рассматривали нас, их становилось все больше, и я понять не мог, зачем они собрались. На что тут смотреть?