Мать-одиночка для магната
Шрифт:
Беру свой чемодан, толкаю парадную дверь и резко стопорю под козырьком, снова и снова прокручивая в голове заманчивое предложение старика.
Делаю глубокий вдох, наполняя легкие ароматом прохлады и свежести. Свободы. Сегодня я поставила точку в двухлетних отношениях.
На улице разыгралась непогода, а у меня нет зонта. Не дай бог Машка простынет.
Глава 1
ВЕРА
– Не шутишь? Арендовал ресторан, чтобы просто… пообедать?
–
– Наш менеджер никогда так от счастья еще не светился. Не удивительно, ведь клиент расщедрился на сумасшедшие чаевые. Еще пара таких заходов, и я бы могла купить себе дешевенький немецкий авто.
Я пытаюсь прикинуть, сколько это в цифрах и проглатываю комок откровенной зависти.
Мне бы такие деньжищи пригодились. Квартиру найти, Машке подготовительную школу оплатить, да и вообще…
– Мне стало любопытно, и я погуглила этого типа, - щебечет Света.
– Греческий бизнесмен. Несметно богат. Безбожно красив. В общем, мифическое создание. Правда, не холост.
Горестно вздыхает и добавляет:
– Так бы вообще сказка была.
– Счастливая ли сказка с таким расточительным принцем?
– добавляю я ложку дегтя.
– Ой, да ладно тебе. Для него это наверняка копейки.
Я закрываю свой шкафчик и перед тем, как выйти в зал, кручусь перед зеркалом, проверяя, как сидит фартук. Снимаю с запястья резинку, собираю волосы в конский хвост и салютую высокой худощавой блондинке.
– Хороших выходных.
Она вдевает маленькое колечко в ноздрю и подмигивает мне. Дресс-код персонала запрещает ношение пирсинга во время смены.
– Спасибо.
Чуть не забыла выложить телефон. Гребцов бы распсиховался, если бы спалил меня с мобильником в зале. Напоследок проверяю наличие пропущенных. Где-то глубоко теплится крошечная надежда на то, что Сережка звонил. Одумался. Раскаивается. Хочет вернуть нас с Манькой домой и не отпускать, не подводить.
Ничего. Уведомлений нет. Наверное, еще спит, или ему настолько фигово с похмелья, что от отвращения ко всему он мечтает забыть собственное имя.
Черт с тобой, Земцов.
Подавив зевок, я нацепляю дежурную улыбку, включаю пейджер официанта и мчусь обслуживать гостей. Надеюсь собрать сегодня побольше чаевых. Шеф-повар нашего ресторана, человек с широкой душой, подкинул мне номер знакомых, недавно переехавших на новую квартиру, старую они планировали сдавать в аренду. Он разъяснил им мою ситуацию, и супруги Брянцевы согласились дать отсрочку с оплатой за первый месяц проживания. Завтра я договорилась сдвинуть смену с обеда и до десяти вечера, чтобы утром встретиться с владельцами однушки в Марьино, а пока мы с Машей заселились в гостиницу.
За дочку я спокойна. Она в садике до пяти. Принимая заказ у седьмого столика в зале для курящих думаю про себя с облегчением, что не позволила Сереже настоять на Машкин перевод в частный детсад. Опростоволосилась бы сейчас по-крупному.
День протекает спокойно, за что я люблю дневные смены. Вечерами нередко случаются наплывы
И управляющий сегодня до странного уравновешенный, не лезет к молоденьким официанткам с бесцеремонными шутками и не бегает к бару, чтобы влить в себя бокальчик-другой коктейля. Нам только на руку, что его короткошеяя, шаровидная голова редко высовывается из кабинета. Он любит стоять над душой, а это жутко выводит из себя.
– Вер, я поклюю быстренько и вернусь, - сообщает мне новенькая. Две недели здесь работает. Женей зовут.
– Не торопись. Приятного аппетита.
И почему новички обсуждают такие вопросы со мной, когда на эти случаи имеется менеджер? Может, они считают меня кем-то вроде администратора? По крайней мере задаются вопросами, почему я до сих пор не получила повышение после двух лет беготни по залам с подносами. Не планировала, что задержусь в этих стенах дольше, чем на пару-тройку месяцев. Но столица жестоко осадила все мои грезы о мегаполисах и возможностях. Мне не хватало внутреннего стержня, чтобы сменить жизненный курс. Вчера чаша терпения переполнилась, и я сделала большой шаг навстречу переменам.
Пейджер вибрирует на запястье. Я иду в зал для некурящих, приветствую новых гостей стандартными речевыми модулями, предоставляя им в распоряжение меню с винной картой, а краем зрения улавливаю движение у входа. Опрятная светловолосая женщина усердно проталкивает вперед детскую инвалидную коляску. Мальчик лет восьми с любопытством осматривается по сторонам, размеренно хлопая ладошкой по подлокотнику.
– Прошу прощения, девушка, - мама очаровательного ребенка, сдувая с лица влажные прядки, улыбается мне, - скажите, можем ли мы воспользоваться вашей уборной?
– Конечно…
Едва я договариваю слово до конца, малыш вдруг начинает громко кричать. Его мама извиняется и приседает перед сыном на корточки, чтобы успокоить, но тщетно. Мальчишка не смолкает, и взгляд у него необычный - отсутствующий, словно мыслями он далеко-далеко отсюда. Посетители в недоумении пялятся на них, одна «телочка» в компании пузатого мужчины на вид вдвое старше нее начинает с нарочитой громкостью возмущаться.
– Что это такое, женщина? Вы где находитесь? Мешаете людям отдыхать, - шевелит накаченным ботоксом ртом, подражая московскому акценту.
– Понаражают уродов и доставляют всем проблемы…
Мой материнский инстинкт велит мне немедленно ринуться к столику под номером десять и опрокинуть пасту, которую бессодержательная кукла скучающе наматывает на вилку, ей на длинные нарощенные волосы. Родители совсем не учили паршивку манерам? Выглядит такой зеленой, словно только вчера школу окончила.
Я поражена тем, как мама мальчика хладнокровно пропускает критику в свой адрес и мягко просит у меня уточнить, как пройти в уборную. Я решаю проводить их, поскольку не способна выдавить от потрясения ни слога.