Матабар. II
Шрифт:
Так что, покидая помещение, Ардан скорее радовался, нежели ощущал некоторое разочарование.
У дверей, со стороны коридора, его уже ждали. Невысокого роста мужчина с седыми волосами, но слишком мягким и гладким лицом, чтобы иметь возможность точно определить возраст.
— Идемте, — коротко, басовито, позвал мужчина.
Одетый в простой, но добротный шерстяной серый костюм и в, явно не новом, твидовом пальто, провожатый поспешил по коридору, то и дело останавливаясь и сверяясь с направлением. Он ненадолго замирал, будто что-то вспоминая, а затем двигался дальше.
Но,
Все такие холеные, вощеные, в дорогущей одежде, в украшениях и надушенные так, что у Ардана голова от разномастных запахов закружилась. А все равно — теснились, словно консервы в банке.
Юноша попытался отвлечься от происходящего и повернулся в сторону витражей, но лучше бы он этого не делал.
Мимо, с величием единственного петуха в курятнике, прошествовал чванливый мужчина в черном костюме. Он чем-то напоминал воздушный шарик. Один из тех, что детям покупали их родители на фестивалях.
С тонкими ножками, непонятно каким чудом держащие тяжелый, надутый живот. Тот едва-едва спасался в штанах и сорочке широким, шелковым поясом, замотанным в несколько слоев. В руках с кожей, нежнее, чем у детей, господин держал длинную трость с набалдашником в виде вороньей головы. Опирался на неё всем весом, из-за чего Арди опасался, что еще немного и на пальцах, выглядящих сродни сарделькам, лопнут перстни и громадные драгоценные камни выстрелят револьверными пулями.
Подбородок на красном, потном лице вообще не представлялось возможным отыскать — тот сливался с воротником сорочки и лежал едва ли не на груди господина.
Несколько волосков, зализанные на сторону, пытались скрыть лысину, от чего лишь подчеркивали её блеск, отражающий смешные солнечные зайчики от светильников.
Арди, провожая взглядом их игры, улыбнулся тому, как что-то столь курьезное способно, пусть и само того не подозревая, создать нечто красивое и изящное.
Может лишь немногим менее красивое и изящное, чем госпожа, шедшая под руку с пет… нет-нет, скорее — с индюком. Выше того на две головы, примерно по подбородок Ардану, в зеленом платье, вышитом мелкой сеточкой прозрачных, сверкающих камней (кажется, они назывались бриллиантами, но юноша не был точно уверен — слышал о них лишь из рассказов дедушки и читал в учебнике пару строк), со сложной прической, на каблуках, с меховым воротником вокруг шеи, она буквально плыла рядом и, словно корону, с гордо поднятой головой несла свои длинные, острые уши.
— Чему вы… так… улыбаетесь? — с явной отдышкой, внезапно спросил тучный мужчина. — Вам, в нашем внешнем… виде… что-то кажется… забавным?
Арди, спохватившись, убрал с лица глупую улыбку, но было уже поздно. На него пристально смотрели два рыбьих, серых глаза. И, Ардан, абсолютно случайно, исключительно из-за той растерянности в которой пребывал в последние дни, заглянул в них. И стоило ему это сделать, как юноше показалось, что он смотрит вовсе
— Да как ты смеешь?! — и без того красный господин и вовсе покрылся багровыми пятнами и, даже, попытался замахнуться тростью, но не смог — покачнулся и едва не упал, вновь оперевшись на несчастную всем своим немалым весом.
— Ты… — зашипел он не хуже лесной змейки. — с какого ты курса?!
Арди лишь молча открывал и закрывал рот. Ну вот сколько раз. Ну сколько раз ему говорили, что однажды наступит тот день, когда его Взгляд Ведьмы приведет к проблемам.
И, кажется, этот день наступил.
— Я…
— Господин Эгобар, — внезапно, перебивая тучного господина-мага, перебил провожатый Арди. — Поторопимся. Нашу машину уже как раз должны были подать ко входу.
И, с этими словами, провожатый, схватив Ардана под локоть и, рассекая толпу аристократов и прочих первых лиц империи так, словно разгонял детишек, столпившихся у дверей кондитерской, поспешил вниз, к широкой лестнице и холлу, ведущим к долгожданной свободе.
Через распахнутые двери парадного входа они вышли на свежий воздух, но не успел юноша вдохнуть (пусть и далеко не самый свежий) аромат молодой ночи, спустившейся на Метрополию, как его потащили дальше.
Все так же игнорируя возмущение толпы, чуть ли не отдавливая ноги, обутые в дорогущую обувь, выхватывая ключ из рук слуги, провожатый распахнул двери автомобиля. Куда более громоздкого, простого и не такого изящного, как у Анорских.
Провожатый буквально запихнул внутрь юношу, вновь ударившегося головой о крышу. На этот раз не тряпичную, а металлическую. После этого он захлопнул дверь, открыл свою и уселся на место водителя, разом выкручивая руль и укатываясь в сторону от общей массы сверкающих автомобилей, отъезжавших от дворца.
Внутри, вместо мягкой обивки, обнаружился салон, пропахший табаком и, почему-то, чем-то очень соленым. Из самой дешевой кожи, исшарканной до состояния, когда её можно было использовать вместо терки. Да и то тут, то там, на дверце, на крыше, на стойках и прочих металлических элементах виднелись следы голодной, рыжей ржавчины, плесенью расползавшейся по железу.
Двигатель, спрятанный под капотом, тарахтел не хуже лесопилки во время особенно удачной смены, а кряхтел сродни старому, ворчливому деду, сетующему на юное поколение.
Провожатый, сменивший свою роль на водителя, поправил зеркало заднего вида так, чтобы видеть не дорогу, а Арди. Они встретились взглядом, но в последний момент юноша успел отвернуть голову в сторону.
— Надо было раньше так делать, — процедил водила, чей голос, все же, оказался вполне себе приятным.
Они прокатились по уже знакомому для Арди маршруту и, показав документ стражам с винтовками, выехали на проспект, удаляясь прочь из центра города, оставляя позади огни Дворца.
И только после того, как они влились и затерялись в общем потоке автомобилей, вместе с пешеходами и трамваями спешащих в единственном направлении, водитель немного успокоился и расслабился.