Матабар
Шрифт:
Арди буквально перелетал через знакомые ему трещины и расщелины, но в отличии от сезона снегов, делал это куда аккуратнее и, если не был уверен в своих силах, искал места поуже. Это, конечно, давало фору вредному Кайшасу.
Орел, словно в насмешку, порой зависал, развалившись крыльями на потоках ветра, и подшучивал над соперником:
– Я бы сказал, что ты ползаешь, Арди, но даже на фоне сонного сурка – ты слишком медленный.
Ардан на бегу поднимал лапами комья снега и, комкая, отправлял в короткий полет, но Кайшас лишь лениво уклонялся, продолжая посмеиваться над
Так они и соревновались почти несколько часов, пока, вдруг, ученик Эргара не оказался на самом краю Лестниц. Дух Дня, успевший подняться почти в самый центр своих владений, отправлял меткие лучи в глаза Арди.
Приложив лапу ко лбу, прячась от света, юный охотник посмотрел вниз. Действительно – спуск по Лестницам займет у него остатки дня, да и побегать по мокрым, местами обледенелым карнизам у него вряд ли получится.
Если, конечно, он не хочет где-нибудь ушибиться или и вовсе сорваться вниз. После такого Учитель вряд ли отпустит ученика хоть куда-нибудь дальше пределов Хижины.
Охотник толкнул небольшой камень и внимательно проследил за полетом осколка. Тот бился об острые гребни, отлетал от широких настилов, иногда скользя по гладким, обласканным Духом Дня ледяным щитам. Даже если поспешить, Ардан все равно…
– Хочешь, помогу?
Хлопнули могучие крылья и рядом с юным охотником опустился Глаза Облаков. Когда они оказались рядом, Арди понял, что даже если вытянется на задних лапах, то все равно не сможет посоперничать в росте с Кайшасом.
– Как поможешь? – решил уточнить Ардан.
Орел склонил голову на бок, его странные глаза моргнули, а верхнее правое крыло вытянулось в сторону лесных разливов. Отсюда казалось, что Кайшас способен накрыть их целиком, вместе с отряхивающимися от остатков снежных одеял острыми хвойными вершинами; немного щурящимися, забывшими приветствия Духа Дня лиственными тропами; пока еще лениво ползущими по земле ручьями, сбрасывающими ледяную шкуру и очами разливов – бесконечными озерами.
Ардан успел только подумать, что он, в целом не против, как на его предплечьях, слегка царапая кожу, сомкнулись в замок тяжелые когти. И следующее, что смог осознать разум юного охотника, это то, что он бежит уже вовсе не по снегу. То белоснежное, мокрое, почти неосязаемое, на что пытались опираться забавно дрыгающиеся лапы Арди – на поверку оказалось облаками.
Они стелились безмятежными холмами, пока охотник бежал тропами птиц. Ветер резал глаза и рассерженным филином ухал в ушах. Но Ардан этого не замечал. Расправив руки, он мчался среди дорог доселе неведомых ему и, возможно, большинству других земных охотников. Где-то внизу проносились Лестницы, сверкали ледяными клыками горы Алькады, ставшей вдруг такой маленькой и скромной, а Ардан что-то кричал.
Выл во все горло и улыбался до самых ушей. Кайшас смеялся так, как могут смеяться лишь те, кто привел домой в гости старого друга, которому давно уже хотел показать, что вот, смотри, как я живу, теперь мы лучше друг друга поймем.
А Арди все бежал и бежал. Он отталкивался от кучевых облаков, скользил по перьевым, перепрыгивал с одного на другое, а в какой-то момент они поднялись так высоко, что жар Духа Дня едва не обжигал кожу.
– Готов? – проскрипел голос орла.
– К чему-у-у-у-у….
Крик Ардана, постепенно переходящий в вопль, рассек небо Алькады. Кайшас сложил крылья и они, со свистом в ушах, слезами в глазах и радостью в сердце, камнем полетели вниз. Земля менялась местами с небесами, кружась в хороводе осколков реальности, которые юный охотник успевал высмотреть и осознать. Но ему не было страшно. Наоборот. Он чувствовал что-то такое… такое…
Запах каких-то ягод и чего-то… чего-то съестного. Что ему нравилось. Кажется это называлось…
– Ну вот мы и здесь.
Арди понял, что они больше не летят и не падают. Наоборот – раскинув руки в стороны, он чувствовал под своей спиной вовсе не острые камни, голодными муравьями, впивавшимися в плоть, нет это… были самые настоящие муравьи. Маленькие засранцы забирались на тело юного охотника, заставляя того похрюкивать из-за неприятных ощущений.
Ардан вскочил, отряхнулся и чуть было не свалился на задницу. Голова закружилась, а легкие надулись мешками. Тут, внизу, воздуха оказалось куда больше, чем даже на Лестницах, не говоря уже об угодьях, где охотились Эргар и его ученик.
– Дальше сам, – донеслось сквозь гул в ушах. – Не пропади, детеныш.
Арди хотел было прокричать в ответ слова благодарности и уточнить, что он никакой не детеныш, но вместо этого зашелся в кашле и, все же, свалился в траву, еще мокрую от росы. Кайшас только засмеялся и спустя несколько ударов сердца уже скрылся среди застывших в небесах облаках.
Юный охотник улыбнулся и, прикрыв глаза, распластался в траве. Куда мягче, чем острые камни Хижины, куда теплее, чем снежный настил горных троп. А запах… она пахла чем-то… чем-то таким… Арди не мог вспомнить, но ему казалось, что он уже знал этот запах – приветствовал раньше. Когда-то давно. Может во сне… или во сне о другом сне.
Дул ветер. Он гнал тяжелые, кучевые облака, в насмешку принимавшие формы птиц и зверей. Без умолку перешептывались кроны елей, хихикали скрипучие березы, а еще молодые листья, едва-едва появившиеся из набухших почек кленов и дубов, лениво потягивались, встречая весенний рассвет.
Арди потянулся, зевнул, но сумел перебороть негу, внезапно закутавшую его в теплую шерсть. Юный охотник вскочил на ноги, убедился, что времени еще предостаточно и побежал в лес – играть среди разливов.
В это время он еще не знал, что к поляне кто-то приближался.
Глава 8
Юный охотник бегал среди высокой травы, игрался с просыпающимися ручьями, помогая им освобождаться от сладкой весенней неги. Он ловко скалывал кусочки тонкой ледяной пленки, пытаясь выловить ленивых рыб. Иногда останавливался, подолгу всматриваясь в вереницу едва-едва заметных следов среди слегка примятой травы. После этого приходилось едва ли не час обнюхивать деревья, камни и скалистые отломы, оставленные древними ледниками.
Арди не знал охотников лесных разливов и не хотел в первый же сон оказаться в чьем-нибудь желудке лишь потому, что ступил на чужую тропу.