Матерь Искупителя: библейские размышления
Шрифт:
Христианское девство без любви похоже на евангельскую соль, потерявшую силу, выбрасываемую вон на попрание людям (Мф 5, 13). Приходит и еще одно сравнение: девственницы без любви подобны глиняным светильникам без масла, которые не ведут к встрече с Господом: «не знаю вас» (Мф 25, 12). Само по себе девство не спасет человека, необходимо еще и масло любви. Женщина-мать «спасется через чадородие» (1 Тим 2, 15), девственница же – через любовь. Величайшим позором для ветхозаветной женщины было бесплодие (Лк 1, 25), величайший позор для женщины в Новом Завете – бесплодие любви, неспособность к любви.
Сколь необходимо избравшим путь девственности подлинное почитание Пресвятой Девы Марии. Царица дев, молись о нас!
«Женщина изначально призванная к тому, чтобы быть любимой и любить, в призвании к девству обретает прежде всего Христа как Искупителя, до конца возлюбившего, предавшего Самого Себя – и на этот Дар она отвечает тем, что приносит как “бескорыстный дар”
5. Мария – преславная Дщерь Сиона
В церковных документах Мария впервые была названа Дщерью Сиона в Догматической Конституции о Церкви (LG 55). Иоанн Павел II в окружном послании о Богородице четыре раза называет Матерь Божию Дщерью Сиона (RM 3, 8, 24, 41). Он ссылается на Ветхий Завет (Соф 3, 14; Зах 2, 10) и цитирует Догматическую Конституцию Свет народам (LG 55). Откуда берется это имя, и какое оно имеет богословское содержание? Насколько оно обогащает наше понимание тайны Матери Иисуса?
Имя «Дщерь Сиона» происходит из Ветхого Завета (Соф 3, 14–17; Иоил 2, 21–27; Зах 9, 9-10). Оно постоянно встречается в мессианско-эсхатологическом контексте и у него есть ряд синонимов: Дщерь Сиона, Иерусалим, дева, дщерь или рождающая женщина. Это – олицетворения Израиля, в особенности же так называемые остатка праведных, спасенных Богом из бедствия (Езд 9, 8-15; Неем 1, 2; Зах 8, 11). По мнению многих современных экзегетов, Лука описал ангельское Благовещение Деве Марии по образцу этих пророчеств. Самая явная связь существует у Луки (1, 28–33) с Софонией (3, 14–17). В обоих отрывках встречаются одинаковые слова, обороты, темы, та же атмосфера мессианской радости.
Пророк Софония обращается к олицетворенному Израилю с такими словами: «Ликуй, Дщерь Сиона! торжествуй, Израиль! веселись и радуйся (chaire) от всего сердца, Дщерь Иерусалима!» (Соф 3, 14). На это последнее двустишие чрезвычайно похоже ангельское приветствие, обращенное к Марии: «Радуйся, Благодатная,
Господь с Тобою» (Лк 1, 28). Далее пророк мотивирует этот призыв к радости: «Господь, царь Израилев, посреди тебя:… Он силен спасти тебя; возвеселится о тебе радостью» (Соф 3, 156, 17а). Подобным образом обосновывает призыв к радости и Гавриил: «Не бойся, Мария… И вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус (то есть Спаситель)… И будет царствовать…» (Лк 1, 30–33).
Оба текста объединяет глагол «радуйся» (chaire). В такой форме этот глагол в Септуагинте встречается только четыре раза (Иоил 2, 21, 23; Соф 3, 14; Зах 9, 9; Плач 4, 21), и каждый раз он означает не обычное приветствие («добрый день», «здравствуй», «приветствую»), но имеет религиозное, мессианско-эсхатологическое значение. Это торжественный призыв к мессианской радости. Повод к радости – пришествие Господа, Царя, Спасителя, на Сион. Именно так можно истолковать призыв пророка Софонии. Для обычного приветствия употреблялся глагол «шалом» (мир). Лука же перенял в ангельском приветствии призыв к радости пророка Софонии. У него слово chaire, обращенное к Марии, имеет не простое, повседневное значение, – оно призывает к мессианско-эсхатологической радости. Обычное еврейское приветствие «шалом» Евангелия переводили как eirene (мир), а не как chaire. Такое понимание подтверждает и контекст ангельского приветствия. Первое слово Ангела к Марии – торжественное, приподнятое, лирическое и эсхатологическое. Причины предвещаемой радости имеют свои соответствия: у Софонии – пришествие Господа, Спасителя, на Сион; у Луки – Рождество, то есть пришествие в мир Иисуса, имя Которого значит «Спаситель». Имени «Царь Израилев» (Соф 3, 15) у Луки соответствует упоминание о том, что Мессия будет царствовать на престоле Давида (Лк 1, 32–33). Наконец, оба текста наполнены радостью. Радость принадлежит к числу излюбленных тем Луки. Она соединяется с Рождеством Иисуса; это – радость «нищих Божиих», угнетенных и страдающих, ожидающих утешения Израиля и спасения Иерусалима (1, 51–53, 71, 73; 2, 25, 38). Это – эсхатологическая радость, радость о грядущем спасении (1, 14,28,47; 2, 10). Она достигает вершин в гимнах и песнях, сохраненных Лукой (1, 25, 46–50, 67–79; 2, 14, 29–32). К такой радости Ангел призывает Благодатную Марию. Греческие Отцы, хорошо знавшие употребление слова chaire в разговорной речи, объясняя ангельское приветствие, всегда понимали его в смысле призыва к мессианской радости.
То, что Лука ссылается непосредственно на пророчество Софонии, не вызывает сомнений. Следуя литературному жанру «Евангелия детства», Лука не копирует слова пророка, но скорее актуализирует их, соотнося с новой ситуацией в истории спасения. Пользуясь пророчеством Софонии, он толкует события из жизни Иисуса: Его зачатие, рождение и детство. Лука вносит два важных изменения: 1) Пророчество Софонии стало относиться к Марии – благодатной (kecharitomene); 2) Тот, Кто грядет, у пророка был Господь, Спаситель, Сильный, Святый, у Луки же это – Иисус, Спаситель, Святый (1, 35), Сын Всевышнего. Описание Благовещения с использованием слов Софонии, ведет к отождествлению Марии с Дщерью Сиона, а Иисуса – с Богом, Царем и Спасителем. Мария, приняв благую весть о Христе от имени всего Израиля, становится олицетворением ветхозаветного народа Божия. Она – воплощение нового Израиля; через девственное зачатие и Боговоплощение Она сделалась местом обитания Иисуса, Сына Божия, Спасителя.
Пророчество о Дщери Сиона во времена между Заветами, близкие к Иисусу и Луке, часто упоминалось и истолковывалось в мессианско-эсхатологическом смысле. Эти толкования появлялись как в иудейско-палестинской среде, так и в египетско-эллинистической. Особого внимания заслуживают кумранские тексты. «Премного радуйся, Сион, среди радостных возгласов явись, Иерусалим, и возвеселитесь все города Иудейские… Дщери народа моего, возопите радостным голосом» (1 QM XII 13–14). Большинство таких текстов объясняют пророчество о Дщери Сиона у пророка Захарии (Зах 9, 9). Иногда цитировалась и изъяснялась первая часть пророчества: «Ликуй от радости, Дщерь Сиона, торжествуй, Дщерь Иерусалима» (Зах 9, 9а). Чаще приводился весь стих или же вторая его часть: «Се, Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий…» (9, 96). В упомянутых источниках не только цитируются пророчества о Дщери Сиона, но также проводится их мессианско-эсхатологическое перетолкование. Дщерь Сиона обозначает Иерусалим последних времен, когда Бог восстановит Свое Царство на Сионе; Царь же означает Мессию, и в пророчестве говорится о Его торжественном входе в священный город. Толкуя текст Захарии, иудейские источники ссылаются на параллельные места, которые облегчают понимание пророчества о Дщери Сиона. Чаще других в этих источниках цитируется Второисайя. Из его текстов на первом месте стоят пророчества, воспевающие пришествие народов в Иерусалим и возвращение сынов Сиона из рассеяния и плена (Ис 60, 4, 11, 14; 61, 9-10). Иерусалим – как бы образ матери всех людей: язычников и возвращающихся из рассеяния сынов Израиля.
В том же мессианско-эсхатологическом ключе шли размышления Луки. Он не был первым, кто сослался на эти тексты: это случалось и до него. Однако у него был другая исходная точка, нежели у иудейских писателей; они перетолковывали предсказания о Дщери Сиона в свете событий возвращения из плена; он же истолковывал пророчества в свете пришествия Иисуса. Для него Царь-Спаситель, входящий в священный город, Иисус, имя Которого значит: «Бог Спаситель», а Дщерь Сиона – Мария. Ее особенное материнство торжественно открывает новое время спасения, которое охватывает всех: язычников и иудеев. Распространение этого толкования помогало адресатам Луки правильно понять сопоставление Дщери Сиона и Марии, Царя-Спасителя и Иисуса.
Лука отождествляет Марию с Дщерью Сиона, то есть с олицетворенным Израилем, с Иерусалимом последних времен, как с матерью всех людей. Признание этого факта имеет большое экзегетическое и мариологическое значение.
Сначала рассмотрим его значение для экзегезы. Если Мария как отдельная личность представляет Собой и как бы содержит в Себе весь ветхозаветный народ Божий, святой остаток Израиля, ожидающий и окончательно принимающий спасение от своего Господа, то в таком случае к Марии можно отнести все, что в Ветхом Завете говорится об Израиле. Имена, относящиеся к Богу, Новый Завет перенес на Христа (например Лк 1, 35), имена и характеристики народа – на новый народ Божий – Церковь и на олицетворение этого народа, Марию. Этот принцип открывает перед библейской мариологией новые перспективы. Современные исследования мариологических текстов открыли множество направлений. Любопытен, например, частый переход непосредственно от Израиля к Марии (Лк 2, 34–35) или от Марии к обществу Израиля (Лк 1, 46–55). В глазах Луки эти две действительности словно накладывались друг на друга и отождествлялись. Израиль назывался рабом Божиим (Ис 49, 3), Мария тоже называет Себя рабой (Лк 1, 38–48). Однако больше всего связей обнаруживается с Заветом на Синае. Отрок Божий воспринял тело от Марии, и, таким образом, Она способствовала началу Нового Завета Бога с людьми. Ответ Марии на слова посланника Божия Елизавета назвала верой (Лк 1, 45): они соответствуют ответу веры народа Божия на слова посредника Завета (Лк 1, 30; ср. Исх 19, 8; 24, 37; Ис Нав 24, 21, 24; Мер 42, 20; Езд 10, 12; Неем 5, 12). Общество Израиля выражает свое согласие, хотя и другими словами, нежели Мария, однако, с тем же содержанием. Как следует из текста, слова народа Ветхого Завета были сказаны с подлинным воодушевлением и искренностью. Таким же был и ответ Марии. Таких соотнесений очень много. Мы вернемся к ним в дальнейших размышлениях.