Матёрый и скокарь
Шрифт:
– Ее никто не держит.
Ладони мгновенно вспотели. Что-то пошло не так. Уж такого ответа он просто не ожидал. А может, это всего лишь занятная шутка в духе бандитских разборок?
Глаза сопровождающего были ясными. Ну, разве такие люди могут обманывать?
Фомич перевел взгляд на девушку, виновато улыбнувшуюся. Прежней Анастасии не было, всего-то надушенная и напомазанная оболочка. Неприятное впечатление смягчал чуть виноватый взгляд. А может, это ему только показалось?
– Это правда?
– Извини, так получилось, – худенькие плечи слегка передернулись.
– Но почему?
–
Худшего признания слышать не доводилось.
– Послушайте, – встрял в разговор красавчик. – Я вижу, наш разговор может затянуться. Я понимаю ваше положение, вам нужно о многом переговорить. Только давайте вспомним, из-за чего мы здесь собрались. Ты отдаешь нам вещицу, из-за которой мы сюда явились, а взамен можешь забирать свою подругу. Ну? – протянул он руку.
Фомич глянул на многоэтажку. Откуда-то сверху за ними наблюдает Румаков. Самый подходящий момент, чтобы поставить точку в отношениях.
– Настя, может, тебя удерживают?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Нет.
– Тогда ответь мне, зачем? Ведь нам было хорошо. Я это и сейчас вижу по твоим глазам.
– Не будем об этом, ни к чему.
– Все очень просто, пришлось использовать твою привязанность, – объяснил сопровождающий.
– Значит, все было подстроено с самого начала?
– Извини.
Фомич поставил на землю кейс и, слегка подпихнув его, произнес:
– Забирай.
Мужчина сделал шаг навстречу.
– Я знал, что мы с тобой поладим, – цепкая ладонь вцепилась в ручку кейса.
– Вот только это была не привязанность... а любовь.
Правая рука скользнула к воротнику. Враг нагнулся к кейсу, чтобы уже никогда не подняться. Фомич не желал пропустить этого момента и смотрел на него мстительно, расширенными глазами. Пуля под таким углом должна угодить точно в темечко, а выйдет где-нибудь в основании шеи, перемешав мозги с черепной костью. На какое-то мгновение мужчина замер, подставляясь, как если бы давал возможность для более тщательного прицеливания. Но ровным счетом ничего не происходило.
Распрямившись, он поднял кейс и, щелкнув замками, откинул крышку. Некоторое время, совершенно не скрывая восторга, он лицезрел копье, лежавшее на красной бархатной подушке, после чего удовлетворенно кивнул:
– То, что нужно. Надеюсь, ты не испытываешь разочарований от встречи? – И, не дожидаясь ответа, заключил: – Я так и думал! Она прошла весьма полезно. Ну что, дорогая, – повернулся лощеный тип к Анастасии, – больше нам нечего здесь делать. Знаешь, на меня очень удручающе действует эта обстановка, – поморщил он нос. Слегка кивнув, проговорил: – Желаю приятно провести время. – Подхватив под мышку кейс, направился к поджидавшему его внедорожнику. – Да, чуть не забыл, – притронулся он ладонью ко лбу. – Это случайно не ваш товарищ спрятался на крыше? – Театрально покачав головой, добавил: – Право, мне очень жаль, но, кажется, ему стало плохо.
Один из телохранителей зашагал немного впереди, как если бы указывал нужное направление, а когда мужчина приблизился к автомобилю, предусмотрительно распахнул дверцу. Расторопно, как если бы его подгоняли какие-то неотложные дела,
Второй телохранитель обошел машину и сел с другой стороны. Все профессионально, без лишней суеты. Чувствовалось, что за ними стоит серьезная школа.
Машина, одобрительно заурчав, захрустела широкими шинами по оскольчатому кирпичу.
Непродолжительный гудок, видно, на прощание, и внедорожник выехал со строительной площадки, подняв за собой колыхающийся столб пыли.
Скверно получилось. Ноги отяжелели, как если бы вместо легких туфель на нем были свинцовые сапоги. Цепляя носками битый кирпич, Кирилл зашагал к высотке.
Вошел в подъезд, столь же неуютный, как и само здание, и, пренебрегая лифтом, поднялся на самый верхний этаж. Дверь чердака оказалась дощатой, ручка затертой – явный признак того, что среди местного населения крыша пользовалась немалой популярностью.
Приостановился. Прислушался. Ничего такого, что могло бы насторожить. Где-то поблизости над головой громко ворковали голуби, но они не в счет! Толкнув дверь, Кирилл зашагал по крыше. Поверхность, залитая гудроном, заглушала шаги. На самом краю, опершись спиной о вентиляционную трубу, безмятежно сидел Румаков.
Похоже, его всерьез заинтересовал хаос на пустыре.
Раздражение, сдерживаемое Фомичом на протяжении последних часов, грозило вырваться наружу. Пришлось потрудиться, чтобы успокоиться: глубокий вдох, выдох, еще один... Отпустило.
Только приблизившись, Кирилл осознал, что поза сидящего выглядела неестественной. Правая нога неудобно загнута под левую, как если бы он хотел встать, да вот беда, не отыскав в себе силы, так и не сумел подняться. Да и смотрел он как-то уж очень пристально, наклонив голову. Предчувствуя самое худшее, Фомич сделал несколько небольших шагов. Протянув руку, дотронулся до головы. Безжизненно откинувшись, она открыла на шее кровоточащую рану.
Значит, плохо стало...
Кирилл, не отводя взгляда от раны, попятился к выходу, натолкнулся спиной на дверь. Негромко скрипнув, она вывела его из оцепления. В эту же самую минуту боковым зрением он увидел удлиненную тень, упавшую к ногам. Отскочив в сторону, услышал, как что-то тяжелое обрушилось на дощатую дверь, сокрушив ее. Обернувшись, Фомич увидел крепкого мужчину, пытавшегося выдернуть из косяка увязший в дереве нож. Оскалившееся лицо незнакомца закрыло собой крышу, далеко идущий пустырь, всю вселенную.
Выплескивая накопившуюся ярость, он кинулся на мужчину, толкнул его обеими руками. Оскал на какую-то секунду сменился откровенным удивлением, и, потеряв равновесие, мужчина грохнулся спиной, звучно ударившись затылком.
– Ыыы! – вцепился Кирилл в горло упавшего, отмечая, что тот даже не пытается сопротивляться.
Взгляд спокойный, чуть удивленный, в глубине зрачков можно было даже рассмотреть нечто похожее на осуждение. И только тут Кирилл осознал, что тот мертв. Отпустив его, он увидел, как из-под головы тонкой струйкой выбегала кровь и, приостановившись у разбитой бутылки, сползала в небольшую впадинку.