Матёрый
Шрифт:
Питая любовь к музыке, крутиться задумал он на плейерах, которые стоили в Черновцах десять долларов оптом, а в родном Курганске улетали со свистом за пятнадцать. Об этом свисте поведал Сане сокурсник, уверявший, что его знакомые торгаши с радиорынка без вопросов заберут хоть триста корейских аппаратиков по двенадцать баксов за штуку.
Задумчиво грызя медиатор, Саня высчитал, что обогатится за одну ходку на 600 долларов. Для этого требовалась самая малость – начальный капитал, который взять было негде. Тут, как по заказу, перед его блуждающим взором возникло газетное объявление:
«ДАМ ДЕНЬГИ
Вместо того чтобы сломя голову ринуться наутёк, как при виде цыганских гадалок на улице, Саня послушно оформил все необходимые бумаги на квартиру, взял у щедрой тётки деньги и устремился на Западную Украину. Никаких слов не хватит, чтобы описать мучения низкорослого паренька, приволокшего на своём горбу громадные сумари с товаром, сделав по пути три пересадки! Но Саня с честью выдержал все испытания, не подозревая, что настоящие мытарства только начинаются.
Сокурсник, воспользовавшись летними каникулами, улетучился в неизвестном направлении. Пришлось ехать на рынок самому. Там у Сани случайно купили два плейера, но потом налетела налоговая инспекция и конфисковала всю партию, легко определив, что у ошарашенного студентика нет ни патента, ни гордого звания ЧП, ни элементарного житейского опыта, чтобы воспротивиться грабежу. Привезённые издалека сумки, как некогда и было обещано, улетели со свистом – вместе с товаром и вложенными в него деньгами.
С таким же свистом пролетели и дни, оставшиеся до назначенного толстой дамой срока. Явившись к ней, Саня стал жаловаться на непредвиденные обстоятельства, которые никого не волновали, кроме него самого. Дама брезгливо воротила лицо, укоризненно качала головой, а потом заявила:
– Стыдно. От вас, юноша, я такой подлости не ожидала. Мне срочно нужны деньги на лекарства для больного отчима, проживающего в городе Нижний Тагил. У него астма.
– Вы подождите немного, – заволновался Саня, живо представив, как тяжко приходится немолодому астматику без лекарств. – Я что-нибудь придумаю.
– Все давным-давно придумано без вас, – высокомерно ответствовала дама.
Поздним вечером приунывших молодожёнов навестили три ходячих шкафа, заявивших, что с завтрашнего дня квартира переходит в их собственность. Они шумно дышали, молодецки поводили плечами и навязчиво интересовались, когда бывшие хозяева собираются освободить жилплощадь от своего присутствия и своих убогих манаток. Пылкие возражения Сани, достававшего макушкой лишь до середины развитых бицепсов гостей, были восприняты без должного уважения.
– Ну ты, недомерок, – сказали ему, – чего ты рыпаешься, а? Все путём, все по закону. Ты попал на бабки, конкретно.
– Деньги отдам, а квартиру не могу, – заявил Саня.
– Давай. Гони, конкретно, бабки и свободен.
– У меня сейчас нет. Но я заработаю.
Все три славянских шкафа одновременно издали презрительное фырканье, а потом один из них, заинтересованно поглядывая на Ксюху, пообещал:
– Будешь возникать, завтра вышвырнем тебя из хаты одного, а куколку твою приютим ещё на пару деньков.
– На три, – уточнил любитель конкретики, сосчитав своих товарищей и себя самого без помощи пальцев.
Если бы это не был традиционный визит вежливости, шкафоподобные гонцы процентщицы исполнили бы свою задумку сразу – подобное желание отчётливо проступало в их одинаково мутных взглядах.
Но пока они ушли, и в квартире сразу образовалось много пустого пространства. Теперь уже в чужой квартире.
На исходе самой тревожной ночи в своей жизни молодожёны собрали кое-какое барахлишко, заперли дверь на три замка и подались в бега. Никакая другая мысль не пришла в их обескураженные головы. Просто верилось, что все образуется – само собой, разумеется. Пересидят на Санином дачном участке недельку-другую, вернутся в город, а проблема уже уладится.
Как? Кем? Почему? Думать об этом совершенно не хотелось, а хотелось только верить в хорошее.
Санины родители очень кстати укатили отдыхать в деревню к родичам. Им, плохо вписывавшимся в современную действительность, было бы нелегко втолковать, почему их собственность перешла к посторонним молодым людям. Они бы, по старой памяти, ещё и в милицию сунулись бы в поисках защиты. Что с них возьмёшь? Тёмный народ, живущий по наивным совковым понятиям. Новые веяния для них – тьфу! – пустой звук. Словно не в стране реформ они живут, а в отсталой Эсэсэсэрии.
В прежние времена от государственных щедрот перепало родителям Сани ровно шесть соток земельного надела. Силёнок и средств хватило, правда, лишь на установку списанного вагончика-бытовки.
Но родители грозились построить вместо него настоящий дворец, когда (когда же?) настанут лучшие времена, а пока обходились вагончиком. В него-то, воспользовавшись припрятанным под порожком винтовым ключом, и вселились беглецы.
Вот и образовался у них этот самый пресловутый рай в шалаше. Высидеть в вагончике, раскалявшемся на солнце до температуры адской сковороды, удавалось часов до десяти утра. Спасаясь от пекла, новоявленные Адам и Ева обнаружили в окрестностях настоящие райские кущи – маленький зелёный островок посреди ставка. Погрузив на объёмистую резиновую камеру скудную провизию и питьевую воду, они утром отчаливали от берега, а вечером возвращались обратно, посвежевшие, изголодавшиеся и по-прежнему влюблённые.
Так продолжалось, пока не наступил момент расплаты за столь беззаботное поведение.
Это произошло, кажется, на пятый день привольного дикарского существования. В запасе имелись две пачки печенья, банка скудного завтрака туриста и никаких позитивных взглядов на будущее. Ещё, правда, оставалась смутная надежда неизвестно на что. Та самая, которая умирает последней, иногда» уже после того, как отлетает в мир иной душа, в которой теплилась эта самая надежда.
Влюблённые, конечно, ни о чем плохом не думали.