Матисс
Шрифт:
Арагон, на которого придется непрестанно ссылаться, несмотря на то что Матиссу повезло — его творчество тщательно изучалось критиками самого высокого класса, такими, как Гертруда Стейн, Морис Дени, Андре Сальмон, Роже-Маркс, Аполлинер, Андре Жид, Жюль Ромен, Жорж Дютюи, Марсель Самба, Жорж Бессон, Териад, Андре Рувейр, Жак-Эмиль Бланш, Роджер Фрай, Андре Лот, Луи Жилле, Рене Юиг, Жан Кассу, Клод Роже-Маркс, Вальдемар Жорж, [255] Гастон Диль, Селия Бертен [256] и, прежде всего, Альфред Барр, — Арагон, автор прекрасной работы «Матисс во Франции», [257] тоже отметил у создателя «Радости жизни» не особенно благосклонное отношение к тому, что принято называть «золотым веком» итальянского искусства: «Микеланджело, конечно, не его тип художника. Я хочу сказать, что Матисс относился с некоторым подозрением к людям эпохи Возрождения — Микеланджело,
255
Вольдемар Жорж— французский искусствовед, автор книги «Dessins de Henri Matisse» (Paris, 1925).
256
Бертен Селия —автор статьи о Капелле в Вансе: Bertin С. A Vence Henri Matisse d'ecore une chapelle. — Les Arts Plastiques, 1949, № 5–6.
257
Этот большой этюд Арагона 1942 года через три десятилетия был включен им в упоминавшееся издание: Aragon. Henri Matisse. Roman, 1971. Впервые появился в кн.: Aragon L. Matisse. Dessins. Themes et variations. Paris, 1943.
ПЕРВАЯ КОРОНА
Когда осенью 1907 года Анри Матисс с женой вернулись из Италии, они поселились в Исси, входившем в коммуну Кламар. Они знали, что государство не преминет забрать бывший монастырь Сакре-Кёр и что дни академии Матисса сочтены.
В 1909 году, благодаря контракту с Бернхеймами и истинному меценату Щукину, художник был уверен в настоящем и будущем. «Отныне, — рассказывает Гертруда Стейн, — положение Матисса стало устойчивым. Он купил дом и клочок земли в Кламаре и поселился там. Вот дом, каким я его увидела.
Дом в Кламаре был очень удобным; ванная комната, которую семья очень ценила по причине постоянных контактов с американцами (нужно сказать, что Матиссы всегда были чрезвычайно чистоплотны и тщательно следили за собой), находилась на первом этаже напротив столовой…
В Кламаре было просторно, и Матисс с гордостью и одновременно с сожалением называл свой сад „Маленьким Люксембургом“. Была там также теплица для цветов. За ней росли кусты сирени, а еще дальше была устроена разборная мастерская. Они очень любили это место. Мадам Матисс позволяла себе ежедневно маленькую прихоть — зайти полюбоваться теплицей и нарвать там цветов, пока у ворот ее ждет такси…»
Тут Гертруда Стейн выражает свое удивление подобным расточительством: «В то время только миллионеры заставляли ждать такси, и то они делали это лишь по великим праздникам…»
Тогда-то и началась для Матисса великая эпоха декоративного искусства, свидетельства которой ныне находятся в СССР и США: «Вскоре огромная мастерская наполнилась огромными статуями [258] и картинами. Для Матисса это был период огромного.
…Это было для Матиссов началом преуспевания. Они побывали в Алжире, в Танжере, их верные немецкие ученики прислали им рейнские вина и великолепную немецкую овчарку…»
258
Гертруда Стейн ошибочно пишет об «огромных статуях». Лишь одна матиссовская скульптура — рельеф «Обнаженная со спины», первый вариант которой относится к 1909 году, имеет крупные размеры.
Вот, к слову, одна подробность — трогательная, если соотнести ее с будущим, но к ней, совершенно по-шекспировски, примешивается доля буффонады:
«У Матисса была большая выставка в Берлине. Я прекрасно помню прелестный весенний день, когда мы должны были поехать завтракать к Матиссам в Кламар. Прибыв туда, мы застали их всех собравшимися вокруг большущего ящика, с которого только что сняли крышку. Мы присоединились к ним: в ящике находился самый громадный из всех когда-либо сплетенных лавровых венков, причем он был украшен красивой красной лентой.
Матисс показал Гертруде Стейн карточку, которая лежала в ящике. Там было написано: „Анри Матиссу, победившему на поле брани в Берлине“ и подпись: „Томас Уиттемор“. Томас Уиттемор был бостонским археологом, преподавателем в Тафтском колледже и большим поклонником Матисса, и это было данью восхищения мэтру. Однако Матисс, тоном еще более мрачным, чем обычно, произнес: „Однако я ведь еще не умер!“ Мадам Матисс, справившись с досадой, которую почувствовала в первый момент, возразила: „Но, Анри, посмотри, — и, нагнувшись, оторвала листок и попробовала его на вкус, — это настоящий лавровый лист, подумай, как это хорошо в супе. А лента, — добавила она, довольная еще больше, — лента очень пойдет Марго: она сможет долго носить ее как бант в волосах“».
После своего первого приезда в Коллиур Матисс решительно отказался от импрессионизма и пуантилизма. И одновременно с шумным успехом (в Салоне Независимых в 1906 году) [259] его материальное положение стало улучшаться день ото дня. Собрание его произведений, купленных Стейнами — Гертрудой и Лео, Майклом и Сарой — и с гордостью выставленных в громадной студии на улице Флерю, привлекает к Матиссу новых поклонников, в большинстве своем американцев: мисс Хэрриет Леви, Д-ра Кларибел Кон, ее сестру мисс Этту Кон, [260] чей портрет был сделан художником благодаря Саре Стейн, [261] увезшей работы Матисса в 1906 году в Соединенные Штаты. Художник Джордж Оф из Нью-Йорка купил первую проданную в Америке картину Матисса «Обнаженная в лесу» [262] — кстати, замечательное полотно.
259
В Салоне Независимых 1906 года Матисс выставил единственную картину — «Радость жизни», которая подверглась яростным нападкам критики. «Успех» Матисса был скандальным.
260
Сестры Кон, Кларибел и Этта, собрали большую коллекцию произведений французских художников конца XIX — начала XX века (сейчас она находится в балтиморском Художественном музее). В коллекцию Кон входит свыше шестидесяти произведений Матисса, в том числе сорок две картины. Матисс портретировал обеих сестер.
261
Матисс познакомился с Эттой Кон около 1905–1906 годов у Майкла и Сары Стейн (сестры Кон поддерживали со всеми Стейнами дружеские отношения). Что касается портретов, а не портрета Этты Кон, они относятся к совсем другому времени: в 1933–1934 годах Матисс исполнил шесть ее изображений углем (Балтимор, Художественный музей).
262
Эта картина, хранящаяся сейчас в Бруклинском музее, была приобретена для Офа, живописца и мастера по рамам, в 1907 году Сарой Стейн, которая отправила ее из Парижа в Нью-Йорк. Оф, таким образом, купил картину заочно.
Не говоря уже о Марселе Самба, сумевшем сохранить во Франции несколько шедевров этого периода, Щукин, русский импортер восточных тканей, не только купил около сорока картин, но и заказал Матиссу в 1909 году для бывшего дворца Трубецкого [263] декоративное панно «Танец» и «Музыка». «Музыка» — неудача, поскольку она лишь «воображаема», — художник не ощутил эмоционального взрыва, рожденного самой натурой, — торжествующего взрыва сарданы, [264] подарившего нам великое чудо — «Танец».
263
Особняк Щукина в Знаменском переулке был построен в XVIII веке для князей Трубецких.
264
Сардина— каталонский народный хороводный танец.
В это время, в апреле 1909 года (апрельский номер «Nouvelles» я ему послал), [265] Матисс излагает Шарлю Этьену [266] ту концепцию декоративности, которую он выработал в связи с заказом Щукина: «Я должен оформить студию. В ней три этажа. Я представляю себе входящего с улицы посетителя. Перед его глазами первый этаж. Нужно вызвать у него желание сделать некоторое усилие, чтоб подняться, создать чувство какой-то легкости. Мое первое панно изображает „Танец“, хоровод, летящий над холмом. На втором этаже оказываешься внутри здания. Дух и тишину дома я воплощаю в музыкальной сцене с внимательно слушающими персонажами. И, наконец, на третьем этаже полный покой, и я рисую сцену отдыха, растянувшихся на траве людей, беседующих или мечтающих. [267] Я достигну этого самыми простыми и скупыми средствами, позволяющими художнику убедительно выразить свое внутреннее видение».
265
«Les Nouvelles», 12.04.1909.
266
Шарль Этьен— сотрудник журнала «Nouvelles».
267
Первоначально Матисс предполагал, что его ансамбль будет состоять из трех полотен. Однако Щукин для своего двухэтажного дома нуждался в двух панно. Тогда Матисс остановился на «Танце» и «сцене отдыха»: акварельные эскизы, названные им «Композиция I» и «Композиция II», он послал Щукину. Однако Щукин предпочел для второго панно сюжет, связанный с музыкой. Вероятно, у Матисса уже был приготовлен для «сцены отдыха» холст таких же размеров, как и для «Танца», но работа над ним была отложена на несколько лет, когда эта сцена воплотилась в «Девушках у реки» (Чикаго, Художественный институт).
Этот великий фовист, который в своих тогдашних скульптурах — «Лежащая обнаженная», 1907 и «Серпантина», 1909,— кажется, заигрывает с барокко, стремится теперь только к глубокому покою:
«Мы стремимся к ясности, упрощая идеи и пластические средства, — доверительно сообщает он Этьену. — Цельность — наш единственный идеал… Речь идет о том, чтобы учиться и, быть может, учиться наново писать линиями… Пластика вызовет эмоцию наиболее непосредственным образом и с помощью самых простых средств… Три цвета для большого панно с изображением танца: лазурь неба, розовые тела, зелень холма…»