Матриарх
Шрифт:
КЛЕОМЕНА. Как смеешь ты условия мне ставить?
ДИОМИД. То не я, а небо ставит. То справедливость вопиет. Я не могу с тобой сгорать от страсти, покуда знаю, что палач над братьями топор заносит.
КЛЕОМЕНА. Твой брат приговорен?
ДИОМИД. Нет. Но все мужчины братья мне, а женщины все сестры. Все люди мне родня, а о родне в беде забыть не можешь ни в самый горький час, ни в самый сладкий
Клеомена подходит к Диомиду и обнимает его, прижимаясь к его груди.
КЛЕОМЕНА. Мое ты сердце тронул снова. Такой души большой, как у тебя, еще не видел мир. Как чистый свет она исходит из груди твоей, и к ней хочу прижаться.
Диомид обнимает Клеомену.
ДИОМИД. О сладкий миг объятий! Как долго ждал их я. Столетья! Но не терял надежды, что час придет и обниму тебя, прижму к груди и обхвачу твой стройный стан руками.
Диомид целует Клеомену в губы, она обивает его шею руками.
КЛИОМЕНА. Твой жаркий поцелуй все глыбы льда во мне в пар превратил. Лишь ночь закончится, наутро я помиловать велю всех тех, кого казнить бы завтра я велела.
ДИОМЕД. Я знал, что ты прекрасна не только телом, но душою тоже.
Танец Диомида и Клеомены. Они танцуют, как две противоположности, слившиеся воедино – как лед и пламя, день и ночь, свет и тьма.
От их танца возникает сфера необычного света, окружающая их. И льется музыка, похожая на пение ангелов.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Тронный зал. Мирона и Аникия трут пол.
МИРОНА. Обноски кинула свои, играя в благородство, и тут же пол скрести заставила! Как ненавижу я ее за эту щедрость лживую, что хуже самых мерзостных грехов! И платье гадкое не трону даже пальцем. Оно мне кожу жжет и душит горло рукавами.
АНИКИЯ. Смирись и свой удел прими, сестра. Есть господа, есть слуги. И неизменна та стезя, что свыше нам дана. Служить ей будем мы, покуда живы.
МИРОНА. О нет! Мы изменить все можем.
АНИКИЯ. Что мы изменим?
МИРОНА. Убьем ее, царицу Клеомену! И сами править станем!
АНИКИЯ. О бедная сестра моя, от тягот жизни ты с сошла с ума!
МИРОНА. Нет, вовсе нет! Я мыслью ясной
АНИКИЯ. Опомнись! Мы служанки, нам не подняться выше.
МИРОНА. Поднимемся и будем высоко, над всеми! Послушай, что хочу исполнить я. Видала ты, как она влюбилась в Диомида?
АНИКИЯ. О да, уж сколько лет живу возле нее, но столько страсти и не снилось! Все тело ее пышет жаром, словно печка, не прикоснись. Глаза куда-то смотрят ввысь, будто и не здесь теперь живет она, а в ангельских чертогах. Его с руки своей поит и кормит, и смотрит в рот ему, и ловит слово каждое. Все, что не молвит Диомид, то у нас теперь закон.
МИРОНА. Все да не все! Я слышала, как ссорились они! Пока на кухне ты возилась.
АНИКИЯ. И что у них случилось?
МИРОНА. Она ему в постели обещала помиловать всех тех мужчин, которые посмели словом матерным о женщине сказать.
АНИКИЯ. И что?
МИРОНА. Так не помиловала!
АНИКИЯ. Врешь! Не может не исполнить покоренная царица волю Диомида!
МИРОНА. Нет, не исполнила! Она лишь двух из них от казни оградила, но не всех!
АНИКИЯ. Вот лгунья мерзкая!
МИРОНА. О том и говорю, она не женщина, а лживая собака!
АНИКИЯ. Так что нам до того?
МИРОНА. Я знаю, Диомид обиду затаил. И ждет отмены казни за бранные слова для всех и навсегда, а не для двух из всех. Хочет, чтоб закон исправила она.
АНИКИЯ. А что она?
МИРОНА. Вьется будто уж, не смея резко отказать ему, ведь знает, если вдруг она ему откажет, тогда в постель он с ней не ляжет.
АНИКИЯ. Так что же?
МИРОНА. Ее он любит, но людей он любит больше. И на том сыграть мы можем. Пусть Диомид убьет царицу, захватит власть и женится на мне! Тогда я буду править. А рядом ты.
АНИКИЯ. Но разве он влюблен в тебя?
МИРОНА. Он справедливость любит! И любит своих братьев! И если поклянусь ему, что стану справедливости служить, он может в жены взять ту, что готова всех мужчин хранить, а не на казнь отправить!
АНИКИЯ. Уж слишком сложен план. И кто закон изменит? Ведь по нему царицей может стать лишь та, чей взгляд божественным смертоубийством преисполнен.
Конец ознакомительного фрагмента.