Матрица смерти
Шрифт:
Возможно, во время разговора я производил впечатление спокойного человека. Душа же моя болела. Мне хотелось заверить Яна, что я по-прежнему дорожу дружбой с ним и с Генриеттой, что не хочу их терять. Но что-то удерживало меня. Думаю, я боялся, что придется заплатить слишком высокую цену за восстановление былых отношений.
Ян осушил чашку и поставил рядом с собой на пол.
– Эндрю, – сказал он. – Извини, если надоедаю. Мне необходимо тебе кое-что сказать. Обещаю, что не задержу и сразу же уйду.
В дверь постучали. Я взглянул на часы, и сердце
Не успел он войти, как тут же догадался: что-то не так. На нем было теплое пальто и мягкие кожаные перчатки. Щеки его покраснели, и волосы растрепались на ветру. Рядом с ним я чувствовал себя слабым.
– В чем дело, Эндрю? Вы явно не в своей тарелке.
Я покачал головой. В этот момент на пороге гостиной появился Ян с перекинутым на руку пальто.
Дункан заметил воротничок священнослужителя. Они смотрели друг на друга, как два врага, встретившихся на нейтральной территории. Ян сделал шаг вперед, и я заметил, что он старается держаться подальше от Дункана.
– Я уже ухожу, – сказал он. – Благодарю за чай, Эндрю. Я передам Джеймсу Фергюссону твои слова. Помни, мы всегда рады тебя видеть.
– Да-да, спасибо. – Пытаясь разрядить обстановку, я представил их друг другу: – Дункан, это Ян Гиллеспи. Он преподает в Новом колледже. Ян всегда помогает мне в работе.
– Не сомневаюсь, – промолвил Дункан, стягивая перчатку и протянув руку. – Дункан Милн, друг Эндрю. – Он помолчал. – Разве мы с вами не встречались? Ваше имя мне кажется знакомым.
– Возможно, мы и сталкивались друг с другом. Эдинбург – город маленький. А ваше имя, мистер Милн, мне хорошо известно. Теперь прошу извинить. У меня сейчас семинар.
Он еще раз поблагодарил меня и ушел, помахав мне в дверях рукой. Лицо его было озабочено.
– Да он же священник, – сказал Дункан, проходя вперед меня в гостиную. – Я и не знал, что у вас такие экзотические друзья.
– Ян мне не друг, – солгал я. Мне было больно произносить эти слова. – Но он хороший социолог в области религии, специалист по Бергеру.
Когда Дункан уселся, я суетливо собрал чайную посуду и поспешил вынести ее из комнаты.
В этот вечер, впервые после нашего знакомства, мы заговорили на личные темы. Он рассказал мне, что отец его был врачом, а богатство досталось им от деда, занимавшегося импортом тканей. Он торговал с Ливией и Северной Африкой.
Милн никогда не был женат, но в его жизни было несколько женщин, от которых у него не было детей. Сейчас он жалел об этом, и не только потому, что некому передать наследство. Больше всего его угнетало то, что его знания, особенно в области оккультных наук, которые он приобретал в течение всей жизни, умрут вместе с ним.
Он, казалось, немного боялся смерти. Он несказал, почему. Мне думалось, что он тоже утратил близкого человека и, несмотря на свое знание оккультизма, не мог заставить себя поверить, что другой жизни не будет и он не встретится с той, кого потерял. Во всяком случае, таковы были мои
Он рассказал мне, что родители его умерли: отца нечаянно подстрелили, а мать свела в могилу болезнь рака. Это побудило меня рассказать ему о Катрионе, хотя поначалу я мысленно зарекался не делать этого. Он выслушал мою историю с сочувствием человека, который – так мне тогда показалось – перенес такую же потерю.
– Где, как вы думаете, она сейчас? – спросил он вдруг, когда я кончил свой рассказ. – «В мире» – как выразился бы ваш друг-священник? В раю? В аду?
– Ну, нет, – запротестовал я. – Я не могу поверить в то, что кого-нибудь можно низвергнуть в ад.
Это совершенно несправедливо. А Катриона... Нет, в это я поверить не могу.
– Но вам хотелось бы увидеть ее еще раз?
– На это у меня нет никакой надежды, – ответил я. – Я не верю в жизнь после смерти.
– Значит, преподобный Гиллеспи не сумел обратить вас в свою веру?
Я покраснел:
– Я ведь вам уже говорил. Я его едва знаю. Он никогда не беседовал со мной о вере.
– О, да я и не сомневаюсь. Они теперь тонко действуют. Но что же, даже ваше желание еще раз увидеть Катриону не может убедить вас в существовании другого мира?
Я отрицательно покачал головой.
– И все же, – тщательно подбирая слова, проговорил он, – все же я сомневаюсь в вашей правоте. Мы ведь с вами уже говорили о других реальностях. Со временем вы узнаете об этом больше. Ваша Катриона, может быть, не так далеко от вас, как вы думаете. – Он посмотрел чуть в сторону, как бы разглядывая нечто за моим плечом. – Кто знает? Что, если в этот самый момент она находится рядом е вами? Возможно, она никогда вас не покидала.
Я не удержался и посмотрел в направлении его взгляда. Там, разумеется, никого не было. Он тихонько рассмеялся:
– Мне давно пора идти, Эндрю. Сегодня мы с вами что-то совсем разболтались. Приходите завтра ко мне. У меня для вас есть кое-что новенькое.
Ночью я видел во сне Катриону. В этот раз она пришла не одна, рядом с ней стояла какая-то фигура. Мне почему-то показалось, что это был Ян, хотя лица его в темноте было не видно, да и фигура выглядела неотчетливо.
На следующее утро меня разбудил телефон. Это был Ян.
– Эндрю, извини за беспокойство. Ничего серьезного. Просто мне показалось, что вчера я оставил у тебя свой шарф. Посмотри, пожалуйста.
Я посмотрел везде, но не нашел.
– Не могу его найти, Ян, – сказал я. – Я помню, что ты в нем пришел. Может быть, ты все-таки прихватил его, когда уходил? После меня ты никуда не заходил?
– Нет, я отправился прямо домой. Никакого семинара у меня не было. Что ж, это странно. Если ты на него наткнешься, позвони. Ну, ты помнишь... такой полосатый – в красную, синюю и белую полоску.
– Ян... – Я замолчал. Я не вполне понимал, что именно хотел бы сказать.
– Что такое, Эндрю?