Маттимео
Шрифт:
Все единодушно одобрили предложение о туннеле и баррикаде, и деловитые обитатели Рэдволла энергично приступили к делу.
Далеко среди выжженной солнцем пустыни Матиас и его спутники постепенно замедлили свой бодрый шаг и теперь плелись, с трудом волоча ноги. Заяц Бэзил скрестил над головой свои повислые уши, пытаясь создать себе хоть немного тени.
– Фью! Знаете, в жизни больше не позарюсь на свежеиспеченную лепешку, зная, что ее вынули из проклятой печи, горячей, как эта пустыня.
Щекач осторожно потрогал лапой свой пересохший нос.
– Хм, шагом марш, за мной, парни. Нам следовало выступить ночью, а не слушать тебя, вислоухого.
Бэзил погладил свои повисшие усы.
– Я бы дал тебе хорошего пинка, если бы у меня были на это силы, юнец.
Широкая темная тень накрыла Матиаса, но он продолжал идти вперед, радуясь затемнению и не думая, откуда оно происходит.
– Ложись!
Воин упал ничком, когда Джесс навалилась на него сзади. Плюхнувшись в пыль, Матиас почувствовал, как его обдало воздушной волной. Он обернулся и посмотрел вверх.
Два больших канюка парили кругами над их головами, поджидая случая схватить зазевавшегося путника.
Лог-а-Лог вложил камень в пращу и вздохнул в изнеможении:
– Жара, жажда, пустыня, огромные птицы. Что еще?
Праща была ненадежным оружием против канюков, поскольку большие темные птицы всякий раз замечали выпущенный камень и легко отлетали на безопасное расстояние.
Орландо призвал прекратить стрельбу:
– Хватит, хватит! Вы только попусту тратите силы. Давайте не обращать на них внимания. Точнее, не совсем не обращать, как вы понимаете, а не спускать с них глаз. Матиас, ты охраняй голову колонны, а я возьму на себя тыл. Если они подлетят слишком близко, мы получим возможность сбить их мечом или боевым топором, этого с них будет довольно.
Словно почувствовав, что делается внизу, оба канюка атаковали совместно. Они упали так стремительно, что никто не успел ничего сделать. Раздался крик, и две огромные хищные птицы поднялись в воздух, неся посередине между собой извивавшуюся землеройку. Из небесной синевы к ним подлетела еще одна птица, которая, раскинув крылья, спускалась в воздушных потоках.
– Смотри, их уже трое.
– Это не канюк, он нападает на них!
Налетев на канюков как стремительный таран, незнакомая птица заставила их отпрянуть и выронить из когтей землеройку, которая шлепнулась на землю в туче пыли. Эта новая птица, которая казалась более крепкой и коренастой, чем канюки, принялась бить их крыльями, помогая себе когтями и клювом и зловеще ухая во весь голос, пока не прогнала тех прочь. Описав круг и убедившись в том, что хищники улетели, птица спустилась вниз и приземлилась рядом с Орландо. Это был сэр Гарри Муза.
– Не осудите, сэр, сурово
Мне совесть учинила суд,
В тоске я в небо прянул снова
Я снова перед вами тут!
Матиас подбежал с приветствиями к поэту-сове:
– Вы как раз вовремя, сэр Гарри. Благодарим за помощь!
Сова моргала от яркого солнца:
– Как счастливо я бы летал под луной!
Не скрою, мне страшен полуденный зной.
От жара немея, летаю во тьме я,
Лишь скроется солнце за твердью земной.
Боец-землеройка, схваченный канюками, пострадал не слишком сильно. Он тотчас раскрыл свой вещевой мешок и предложил сове припрятанную им половинку кекса. Сэр Гарри с важностью принял подарок, вежливо поклонился, но затем самым недостойным образом слопал его.
– М-м-м, уф-ф-ф, превосходновкуссснозмечатно!
Стихотворец вперевалку шел вслед за Матиасом, который пояснял ему ситуацию:
– Боюсь, у нас остался скудный запас провизии. Мы можем предоставить вам лишь тот рацион, которым ограничиваемся сами. Не пытайтесь уверить меня в том, что вы и вправду мучились угрызениями совести, сэр Гарри. У вас, должно быть, имелись иные причины, которые заставили вас проделать весь этот путь вслед за нами?
Тот ответил:
– Мою уловку вы раскрыли.
Признаюсь, совесть чтоб очистить,
Вдогонку я расправил крылья
Не хлеба ради и корысти.
Я одинок, я жил в печали.
Пуститься в путь - взыграла кровь
Слыхал, есть дом у вас, - нельзя ли
И мне найти в Рэдволле кров?
– Хм! Этот зануда уест все аббатство!
– задиристо фыркнул Бэзил.
Матиас посмотрел на зайца с осуждением:
– Бэзил! Вежливость и хорошие манеры нам ничего не стоят...
Старый заяц сердито сверкнул глазами и распрямил уши.
– Ох, ладно, где желудь, там и дуб. Полагаю, ему хорошо заживется у нас в Рэдволле. Хм, но не мне, когда на меня будут сваливать всю вину за то, что с кухни в очередной раз исчезла порция обеда, каково?
Сэр Гарри подскочил на месте:
– Вы поняли друга - иного не ждал!
Теперь - решено, и ни шагу назад.
А если из кухни исчезнет еда.
Вините меня - я во всем виноват.
– Будьте спокойны, я так и сделаю, старина, - пробормотал Бэзил сквозь зубы.
Орландо вытянул шею, заслоняя глаза от солнца своей могучей лапой.
– Я вижу темную тень. Может быть, это и есть та черная линия на карте. Мы доберемся до нее примерно к заходу солнца.
Матиас вытащил карту.
– Гм-м, какая-то широкая черная полоса. Интересно, что это такое?
Бэзил продолжал ворчать себе под нос:
– Хм, скоро выяснится, полагаю. Если это что-нибудь съедобное, то бьюсь об заклад, эта сова будет там раньше всех. Пф, тоже мне, поэзия!
Расчет Орландо оказался верным. Солнце едва начало погружаться за горизонт на западе, когда они остановились у края огромного ущелья. Охваченные благоговейным трепетом, они смотрели на мощную расселину, прорезавшую землю до самого основания. Орландо и Матиас заглянули за край.
– Во имя меха и когтей! Вы только взгляните!
– Как же мы перейдем такую широкую трещину?
Сэр Гарри откинулся, опираясь на перья хвоста.
– Хоть я и первейшая птица-поэт,
Но ныне признаюсь, что слов моих нет!
Лог-а-Лог раскрутил пращу и метнул камень в бездну. Оттуда не донеслось ни звука, ни даже эха.
Орландо на память процитировал строки из стихотворения:
– С иссушенных земель да не отступишь вспять,
Гляди оттуда вниз, где будешь ты стоять,