Матушки: Жены священников о жизни и о себе
Шрифт:
Работать я ездила в Москву. Сейчас, думаю, я бы так не смогла. А тогда могла приехать с работы, пообщаться с детьми, накормить мужа, убрать дом, переделать множество других домашних дел. Школа была рядом. Утром детей в школу и – на работу. Три года отец Александр служил в люберецком Троицком храме, а потом его перевели в собор в Подольск, это уже совсем рядом, счастье!
Еще в самом начале я сказала себе, что мои дети не будут ходить в садик и никогда не будут оставаться одни, что бы там ни было. Но мне хотелось и работать, я не могла себе представить, что буду заниматься только семьей. Слава Богу, у меня всегда были помощницы из прихода. Приходили бабушки и говорили: «Батюшка, можно я вам помогу?» Одна из таких женщин, наша няня, у нас живет уже 25 лет.
С мальчишками мне более-менее было все ясно. Они всегда были в алтаре, с отцом, прислуживали за богослужением.
Конечно, пока ребенок маленький, ему в храме трудно выстаивать всю службу. Когда я и мои братья были маленькими, бабушка приводила нас в храм только поближе к причастию. Но своих детей я приводила на полную литургию, когда у меня появлялась возможность прийти в храм. В Маврино или в Лосино-Петровск мы выезжали накануне, чтобы уже с утра быть на службе, а в Люберцы или в Подольск приезжали все вместе с утра, так что дети вместе с нами весь воскресный или праздничный день проводили на приходе, в храме.
Психология маленького человека такова, что он видит только на метр-полтора, все, что там дальше, – это уже фон и не захватывает внимания. Ребенку интересно только то, что близко. Даже если стоишь впереди, у самого алтаря, – перед глазами у ребенка ничего нет. И поэтому деткам может быть скучно. Когда в Подольске мы открыли в 1991 году воскресную школу, то сразу было введено послушание на клиросе для девочек и алтарное для мальчиков. Вот, бывает, некоторые зашли в алтарь и вышли. Не затронуло. Пришел, как положено по графику, отбыл послушание. А некоторые всей душой сразу прикипают. И уже им без алтаря ничего не интересно. Так было у наших мальчиков. Когда они подросли, стали подростками, их взяли в иподьяконы в штат митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия. Утром вставать надо
было часов в 5, чтобы поспеть к службе или к послушаниям. И ставятся сразу акценты: Церковь, иподиаконство – это важно, это на первом месте. А как же школа, учеба, уроки? Все надо было успевать. И здесь многое зависит от самодисциплины, умения организовать свое время. Уметь ладить со школьными учителями. Многие учителя шли навстречу моим мальчикам, прощая им пропуски уроков в дни церковных праздников. Я со своей стороны также старалась поддерживать хорошие отношения со школой. У одного из сыновей была проблема: уже несколько лет он был иподиаконом, а в школе у него очень хорошо шла математика. Так вот директор школы все возмущался: «Что же это вы: у мальчика такие мозги, а вы его куда-то там в священники!» Конечно, если бы я видела, что у детей другие наклонности, как, например, рисовать или заниматься той же математикой, языками, мы бы никогда не препятствовали этому. Но вопрос о том, чтобы поступать куда-то еще кроме семинарии даже не возникал. Так что путь в семинарию был вполне естественным.
В подростковом возрасте у моих детей не было какого-то бурного протеста или перелома, какой иногда бывает у церковных детей. Не было такого, чтобы храм надоел. Хотя внутренне я к этому готовилась. Потому что прекрасно помню, как у меня в возрасте 17 лет был непродолжительный кризис отношения к Церкви, своего рода приступ юношеского критицизма: мне было интересно знать, для чего все это. Но рациональное – почему именно так, а не иначе – быстро уходило на задний план, потому что мне всегда нравилась красота церкви, богослужений. Нравилось ощущать себя в Церкви. Правда, в юности службы казались слишком длинными. А потом, буквально через несколько лет (может, из-за того, что супруг служил далеко и не всегда была возможность посещать службу), вдруг заметила, что они не такие уж и длинные и не успеешь насладиться-напитаться этой красотой, как уже и отпуст. Может, потому, что все вокруг – и братья мои – священники, и отец, любили, чтобы служба была размеренной, красивой.
Я не думаю, что как-то специально это передавала детям. Я никогда не говорила им: «Вот дети, вы должны быть благочестивыми». Они же дети. Они видят, как живет отец. Как планирует свою неделю, день. Нет никаких особых секретов, разве только то, семья всегда жила в ритме церковной богослужебной жизни, по церковному календарю, с его праздниками и постами, с молитвами утренними и вечерними, с беседами за вечерним чаем. Они просто смотрели, как мы живем и научались. Правда, один раз меня старший сын спросил: «Мам, а почему вы с папой не ругаетесь, а говорите на такие темы?» А мы обсуждали всегда и церковную жизнь, и культурную, и общественную, что мы увидели, что прочли. Но не быт, в том смысле, кому мыть посуду. Быт – это только как оболочка, шелуха. Вы же не будете серьезно относиться к шелухе! Сына это поразило, видимо, он провел сравнение с семьями своих друзей,
Ребенку должно быть хорошо в семье, в доме. Должно быть уютно. Должно быть чисто. Что для детей важно – дома должна быть приготовлена еда. Чтобы можно было быстро накормить детей, когда вы только-только вернулись из школы ли, с каких-то занятий или из храма. Я довольно скоро поняла, что у меня нет ощущения праздника и я не могу спокойно быть на службе в церкви, если дома не прибрано или не приготовлено. Более того, в праздник должен быть хороший праздничный обед. Это как закон.
Дети должны знать, что дом – это то место, где не предадут, где всегда будут любить, где о них позаботятся. Я никогда не стеснялась пойти в школу, если нужно было что-то выяснить, потому что дети должны видеть: дома тебя не выдадут, будут защищать. Да у тебя могут быть ошибки, если ты сделал что-то плохое, тебя отругают, может быть, и накажут, но и поймут, потому что – любят. Это твоя база. Это должно быть безусловно ясно детям. Тогда дети будут любить дом, и им будет дома хорошо. Но они должны также знать, что основная жизнь там – за стенами дома. И они учатся для того, чтобы потом что-то делать в жизни. Когда я перестала успевать совмещать заботу о доме и семье с работой, пришлось уйти с работы, хотя это был очень болезненный выбор. Я любила свой отдел, свою работу. У меня были очень интересные командировки: к примеру, в Женеву на конференцию, из Женевы в Германию, на другой форум. Из Германии в Индию. Хорошо? Не очень. Потому что мама вычеркнула месяц из жизни семьи. И я поняла, что не имею права упустить детей и дом – я должна быть с ними. Подрастала дочь, было важно помочь ей определиться в жизни, найти свой путь. Ее жизнь с младенчества, можно сказать, протекала на клиросе, совсем ребенком еще она начала петь в церковном хоре, сначала в детском, потом в профессиональном, уже став студенткой музыкального училища, а затем Академии им. Гнесиных.
А внуки?! У нас сейчас большая радость: старшие внуки пошли в школу. Мы все очень волновались, ведь все они такие разные. Как пойдет учеба, как сложатся отношения в школе? Все это вызывает заботу. У второго сына два очень разных мальчика. Один – очень целенаправленный. Если берется рисовать, то уж будет рисовать. Берется строить, будет целенаправленно строить. Он может сосредоточиться на каком-то деле. Ему легко и учиться. А другой – фантазер и мечтатель! Типичная творческая натура, с которой сложно. Когда садимся делать уроки, приходит младший и готов сейчас же за старшего все сделать. А мне нужно, чтобы мальчик сам сконцентрировался. Наконец, он собрался, но столько времени на это потратил, что ему уже скучно. Приучить такую натуру к самодисциплине непросто. И современная педагогика иной раз здесь не помогает. Я с умилением вспоминаю, как нас учили: сначала чистописание, от крючочка к букве, от буквы к слогу, от слога к слову. Так ребенок постепенно входил в учебу. Сначала создавалась база, навыки, сейчас же от ребенка сразу требуется умение решать задачи.
Своим снохам иногда говорю: «Девочки, пока детки маленькие – это очень тяжело, но это время быстро проходит. И к сожалению, когда оно пройдет, вы поймете, что время утекло слишком быстро. Вы будете жалеть об упущенных часах, которые вы не провели со своими детьми. Это большая ценность». Я не говорю, что все в моей жизни были идеально. И я во многом виновата перед своими детьми. Домашний труд – это хождение по кругу. Нам, современным женщинам, трудно с этим смириться. Вот моей бабушке было легче, потому что она знала, что ее жизнь – это дом, семья, хозяйство. А я говорила мужу: «Ты пойми, если я для чего-то выросла именно в этих условиях, получила именно это образование, значит, у меня есть какие-то таланты, это для чего-то нужно, я могу быть полезной не только у плиты».
Церковь – живой организм. Домашняя церковь – это также живой организм. Семья должна развиваться. Живой организм никогда не развивается внутрь себя, ради самого себя. В живой природе все взаимосвязано. И Христос не говорил: соберитесь в комнате, закройтесь и учите друг друга. Но: идите в мир и научите народы. Идите в мир и делайте. Мы родили детей, мы их воспитали. Для чего? Да, мы привили им навыки в обслуживании себя, мы научили их учиться, познавать новое. Но это не цель, это средство для освоения мира. Вот мой муж – священник, все силы он отдает своему служению, Церкви. Он не мастеровит, не домовит, как, может быть, некоторые мужчины. Он не прибьет в доме полку, но выстроит приходской дом. Не забьет в доме гвоздь, но перекроет крышу в храме, и сам храм у него блестит как новенький. Что такое для него семья и дом? Место, где можно отдохнуть, набраться сил, согреться общением, напитаться энергией взаимной любви, что называется, отдохнуть душой. Я всегда знала – батюшка со мной, значит, все в порядке. Но основная жизнь священника протекает вне дома, вне семейного круга, он только отчасти принадлежит семье, свои силы и энергию он отдает в первую очередь людям.