Мауи и Пеле держащие мир
Шрифт:
Возникла пауза, а потом матрос Болдуин, улегся на койку, и произнес:
— Не иначе, как нас теперь обвинят в шпионаже в пользу Конвента Меганезии.
— Вы что, охренели? — возмутилась Энн, — Сначала Джуниус, теперь еще ты, Харви!
— А ты сама подумай, — предложил Болдуин, — кто мы есть с точки зрения контрразведки? Я серьезно говорю: вспомни все, что с нами было, и представь, что ты все это рассказываешь контрразведчику. Как в детективном кино. Ну-ка угадай: что он подумает?
— Хреново получается, — озадаченно согласилась она.
— Рассел, — окликнула Кэрол Рамирес, — Ты тоже думаешь, что нас обвинят в шпионаже?
— Да, — ответил лейтенант Скопс, — такова бюрократия. Нас обвинят, а мы отпишемся. Мелкая
— Не печалься, командир, — попытался утешить его Сантано, — может, все как-то наладится.
— Пойми, Альф, — лейтенант Скопс похлопал матроса по плечу, — система никогда не прощает живых свидетелей своих ошибок. Мы видели ее ошибку, и живы, значит, мы грешники.
Первые сутки на вспомогательной военной базе Пакеранга-бэй прошли спокойно. Проблема питания, живо волновавшая американских матросов, решилась к 15:00, путем приглашения в маленькую столовую (под конвоем двух флегматичных новозеландских морпехов). Кормежка оказалась вполне сносная. После обеда, те же два морпеха проводили американцев в учебную комнату, рассадили по одному за парты, и выдали бланки для написания объяснений. Затем, подошедший новозеландский офицер собрал объяснения, проверив, что на каждом листе есть личная подпись, дата и время. Следующим событием был ужин, а потом прогулка в душевую (довольно старого образца), выдача чистого белья, и отбой. Казалось, все идет ровно так, как предсказал лейтенант Скопс. Но, следующее утро принесло неприятный сюрприз. На завтрак моряков с «Вудро Вильсона» конвоировали уже не флегматичные новозеландские морпехи, а сержанты военной полиции США (оставалось гадать, откуда они здесь). После завтрака всех «подозреваемых» по одному вызывали из столовой на допрос, а после допроса провожали в жилой блок (чтобы уже допрошенные не могли что-то рассказать своим товарищам, которым допрос еще предстоял). Первый цикл допросов завершился только к обеду, а после обеда, в аналогичном порядке, последовал второй цикл допросов, завершившийся только к ужину. А после ужина состоялся третий цикл. Только после душа и отбоя все семеро моряков смогли собраться вместе и обсудить ситуацию.
Обсуждали, улегшись «ромашкой» на полу, носами друг к другу, и говорили шепотом, чтобы осложнить наверняка предусмотренное здесь подслушивание.
— Ребята, — начал Скопс, — все значительно хуже, чем я думал. Это непохоже на обыкновенную бюрократию. Из нас всерьез хотят сделать диверсантов.
— Как?! — изумилась Энн Морс.
— Очень просто. Мы, конечно, дали немного разные показания. Так всегда бывает. Теперь нас ловят на нестыковках и создают следственную версию. Я уже понял, какую.
— Ну? — нетерпеливо спросила Кэрол Рамирес.
— Слушайте, — продолжил он, — по версии этих двух уродов из CGIA…
— …Старшего агента Ипсвича и агента Бигля, — пунктуально уточнила Сэлли Кигэйт.
— Да, — согласился лейтенант Скопс, — хотя, хрен знает, как их зовут на самом деле. Так вот, по версии этих уродов, мы диверсанты, завербованные Пхеньяном, или Пекином. Мы втерлись в доверие к старшим офицерам центральной флотилии АУГ-15, и заминировали все три судна. Крейсеру и авианосцу мы прилепили мины на днище, а супер-транспорту — на гребной винт.
— …И, — перебил Джуниус Горн, — потом мы, как идиоты, остались на авианосце?
— Дай договорить, черт тебя дери! — прошипел Скопс.
— Извини командир.
— Ладно. Да, мы остались на авианосце, но перед взрывом заняли позиции на носу и на корме, обеспечив себе безопасность. Не перебивай! Я сам знаю, что это чушь, но на бумаге выглядит складно. После взрыва мы собрались в воде, подали сигнал, и нас подобрала летающая лодка Народного флота Конвента, который, конечно, работает на Пекин. А дальше, меганезийская спецслужба INFORFI внедрила нас в группу эвакуируемых американских туристов…
— …Ну, да, — встрял Альф Санатано, — и мы сразу признались новозеландской полиции…
— …Не важно, — прервала его лейтенант Рамирес, — если нас решили вот так подставить, то мы ничего не докажем. Похоже, Рассел прав. Черт! Надо что-то делать.
— Побег, — лаконично предложил Харви Болдуин.
— Что? — переспросила Рамирес.
— Побег, — повторил Харви, — я посмотрел, тут вообще-то бардак в охране. Я в этом неплохо разбираюсь. Трудное детство, дурная компания, грабежи портовых складов. Рассел пошел служить, чтобы сделать карьеру, а я — чтобы не сесть в тюрьму. Есть такая программа найма. Альтернатива: тюрьма или военный флот. Ну, что скажете, ребята?
— У тебя есть план? — поинтересовался лейтенант Скопс.
— Вообще-то есть, только надо, чтобы Энн немного поработала с электричеством.
— Говори толком, что надо сделать, — немедленно отреагировала матрос-техник Морс.
Пакуранга — милый городок (пригород Окленда) с населением 30 тысяч. Каждая авария тут крупное событие. Когда за час до полуночи на мониторе главной пожарной станции замигал тревожный красный огонек на месте маленькой вспомогательной базы ВМФ Пакуранга-Бэй, спецмашина дежурного пожарного расчета и микроавтобус службы экстренной помощи без промедления помчались к месту происшествия. Минутой позже, Стэйси Вакехиа, репортер «Хроники Пакуранга» (местной интернет-газеты), разбуженная звонком одного из знакомых пожарных офицеров, оседлала свой мотоцикл и метнулась в ту же сторону. Разумеется, не обошлось без полиции. Белый джип с характерной мозаикой из синих и белых квадратиков, помчался туда же, в сторону базы ВМФ, с которой поступил сигнал пожарного сенсора.
Для особой группы CGIA (Counterintelligence Group of Army Intelligence — армейской военной контрразведки США), со вчерашней ночи занимавшей базу Пакуранга-Бэй по неформальной договоренности с новозеландской контрразведкой, стало полной неожиданностью появление пожарной команды, бригады экстренной помощи, полицейского патруля и прессы. Ведь они никакого возгорания не замечали. Объективно говоря, возгорания и не было — пока. А была виртуозная работа матроса-техника Энн Морс с проводками, идущими от сенсора пожарной сигнализации под потолком комнаты, где содержались семеро моряков (уже почти ставших китайскими шпионами-диверсантами). Сейчас, услышав приближающееся завывание сирен, американские моряки перешили ко второй фазе плана освобождения. Матрос Харви Болдуин чиркнул спичкой (коробок которых он заранее предусмотрительно припрятал), и подпалил своеобразную тряпочную трубу (сконструированную из простыней). А Энн Морс аккуратно замкнула два приготовленных проводка и, после короткой голубоватой вспышки на всей базе вырубилось электричество. Погасли даже огни, освещавшие проезд от ворот к плацу. Далее, выполняя эту фазу плана, парни, при свете разгорающейся простыни вступили в кровавую междоусобную драку. «Кровавую» — надо понимать буквально. При ударах, они старались с минимальным приложением сил вызвать максимальное число брызг крови. В общем, били практически исключительно по носам друг другу. Достигнув яркого результата, и измазав излишками крови лица девушек (лейтенанта Рамирес, сержанта Кигэйт и матроса Морс), не участвовавших в потехе, они выбили стекло маленького окна (чтобы не задохнуться). И вот, последний штрих: все разлеглись на полу в выразительных позах жертв кровавой расправы.
В это время четверо американцев из спецгруппы: старший агент Ипсвич, агент Бигль и двое дежурных сержантов военной полиции пытались убедить офицера муниципальной полиции городка Пакуранга, что пожара здесь нет, и что гражданские власти не должны заходить на территорию секретного военного объекта. Возможно, это сработало бы в США, или в какой-нибудь стране, жестко-зависимой от США. Но здесь, в Аотеароа реакция офицера полиции оказалась совсем иной.
— Так, — произнес он, — во-первых, откройте ворота и пропустите нас, а во-вторых, тащите-ка документы, разрешающие вам здесь находиться.