Мавзолей для братка
Шрифт:
– Я спешил…
Но идиллическую сцену разрушил Кот:
– Хватит миловаться! КОШКИ!!!
– И я еще раз вам повторяю, что мы совершаем преступление, таща в будущее всех, кого попало!
Усталый Арталетов слушал и не слушал разъяренного Дмитрия Михайловича, который, всплескивая руками, метался по дорофеевской гостиной, не замечая грязных следов, оставляемых им на дорогом паркете. Мысли его были далеко от уютного дома… И в пространстве, и во времени.
Итак, прорываться вперед бесполезно: на шум драки сбежались уже нищие из всех близлежащих кварталов, а там не за горами и прибытие стражников, отступать
– Профессор! Готовьте переход!
– Вы с ума сошли! Столько людей! Машина не выдержит…
– Я и не предлагаю забирать всех. Первыми пойдете вы, Жанна и… вот этот.
Жора подтолкнул к Горенштейну блаженно улыбающегося харона, бормочущего себе под нос молитвы.
– А мы с Леплайсаном и Котом берем второго и…
– Ни за что, – отрезал ученый. – С будущего довольно и Нестаха!
– Дмитрий Михайлович, – сжав кулаки, шагнул Георгий к попятившемуся интеллигенту. – Мы не можем бросить людей на верную гибель!
«Тем более что я не успел расспросить их о судьбе Сереги», – произнес он про себя.
– Жорж! – Девушка опять кинулась ему на шею. – Я тебя здесь не оставлю…
Обе двери, отделяющие узенький «предбанничек» подземелья от двух совершенно разных армий противников, одинаково жаждущих крови членов экспедиции, уже прогибались под натиском атакующих.
– Вперед! Время дорого!
– Подчиняюсь насилию, но за все отвечаете вы!
В последний момент Кот передумал оставаться во второй очереди и, не забыв своего драгоценного мешка, вцепился в тунику Жанны. Своя шкура мохнатому подлецу всегда была дороже всего…
– Спасайтесь, д’Арталетт, – предложил Леплайсан, когда они остались одни. – Я прикрою, – и поднял свой устрашающий «скимитар».
– Ну, уж дудки, Людовик! – Отлично понимая, что тот боится не слишком-то приятного «прыжка» через столетия, Арталетов сдернул с шеи «хрономобиль» и обнял за плечи разом и шута, и притихшего сумасшедшего. – Третий раз я вас не потеряю…
– Что сказал врач?
Треволнения последних дней уже казались дурным сном, и друзья предавались законному отдыху после трудов праведных, пусть и практически безрезультатных.
– Что он мог сказать? Общее расстройство психики, развившееся на почве религии и чрезмерного увлечения историческими науками. Предлагал забрать обоих в клинику – за определенную плату, конечно… Прописал курс лечения.
Жора ухмыльнулся, представив себя на месте психиатра.
Конечно, оба спасенных, чисто вымытые, постриженные, облаченные в современную одежду и вообще приведенные в божеский вид, уже не производили ТАКОГО впечатления, как тогда, в подземелье. Но в остальном…
И Афанасий, и Такетх абсолютно искренне считали себя умершими и совершенно незаслуженно вознесенными в рай. Ну не в рай, не в рай – в его преддверие. А как еще в средневековых мозгах мог интерпретироваться жуткий перенос сквозь круговерть времени в белоснежный машинный зал? И приветливые люди в непривычных одеждах разве не ангелы?
Шок вернул на место слегка съехавшие набекрень мозги обоих узников гробницы, но лишь чуть-чуть и как-то не так. Теперь оба впали в истовую религиозность, проводя почти все время в молитвах. Правда, каждый по своим канонам и своим богам, что иногда приводило к теологическим спорам, почти всегда перерастающим в потасовки.
Словом, до нормы обоим было ох как далеко…
– Удалось узнать что-нибудь о Сергее Витальевиче?
Нефедыч искренне переживал за своего патрона, но все-таки был несказанно рад, что тому удалось избежать «мавзолея», а следовательно, еще имеется шанс на возвращение. Оба спасенных, особенно Харюков, представив себя на Страшном Суде, покаялись во всех своих грехах, как только обрели способность членораздельной речи, поэтому друзья теперь знали точное место, где искать пропавшего, – где-то на просторах Евразии… А может быть, и за океаном…
– Эх, если бы прибор оставался при нем, – сокрушался Горенштейн. – Мы бы его мигом…
Отчего Серегин «хрономобиль» не действовал, уже было понятно: бронзовые листы, покрывавшие стенки погребальной камеры, нарушали контакт с машиной…
– Но я все же не понимаю, – заявил Дмитрий Михайлович, – почему археологи, вскрывшие гробницу, не обнаружили этих экранов? Они не могли разрушиться от времени.
– Элементарно, – ответил Леплайсан. – Их сжевал Харсебек.
– Кто-о-о?!
– Харсебек, – подтвердил Георгий. – Кстати, ваши археологи не обнаружили там, в гробнице, или где-нибудь неподалеку скелета такого… ну как вам объяснить… чудовища, в общем.
– Ничего подобного я не читал.
– Значит, разгадал, – переглянулись друзья. – Он действительно очень умный. Каких-то четырехсот лет ему оказалось достаточно…
– Стойте! – воскликнул Горенштейн. – А как же быть с найденным в гробнице скелетом? Да еще с дорофеевским хроно… тьфу ты, прилепилось!.. прибором перемещения?
– А бог его знает, – пожал плечами Арталетов. – Я решил, что разумнее будет оставить хрономобиль там… Чтобы не создавать анахронизм! – издевательски поклонился он ученому. – А что до скелета… Может быть, это кто-нибудь из коллег Нестаха? Только менее удачливый…
Заседание совета, обсуждающего новый тур спасения, затянулось за полночь… Кто знает, вдруг они что-нибудь да придумают? Ведь главное – иметь в себе силы бороться и искать, а найдя не совсем то, что искал, – не сдаваться. Любовь и дружбу они уже нашли.
Пожелаем им удачи.
Эпилог
Я иду за надеждой, я иду за судьбой, И гора за горой уступает…
Человек, утопая в песке по щиколотку, брел на север – туда, где, по его представлениям, должно было находиться Средиземное море, и думал, что странным образом этот его поход напоминает самое начало пути. Так же нищ, так же никому не нужен, так же не сияет впереди свет в конце туннеля… Лишь нет рядом милой Ромки, пусть даже в облике мальчишки-рыбака…
Огромная луна, низко висящая над горизонтом, щедро серебрила своим мягким светом окрестные барханы, рельефно выделяя частые штрихи ветровых морщин на их округлых покатых спинах, отбрасывая чернильные тени от любых инородных предметов, будь то кустик верблюжьей колючки или голый костяк неведомо когда сгинувшего в песках путника. Тоже куда-то брел, тоже на что-то надеялся…
Может быть, просто лечь на остывающий от дневного зноя песок, закрыть глаза и заснуть глубоким сном, ни о чем не думая? И спать, спать, спать, пока солнце не высушит кости. Пока пустынные ветры не сдуют с них последние остатки плоти, мельчайшие песчинки лучше любой наждачной бумаги трудолюбиво не отполируют их до блеска, а в черепе, освободившемся от еще одной, неизвестно какой по счету, человеческой Вселенной, словно в замке, не поселится отшельник-скорпион или трудяга-скарабей…