«max and pauline_live»
Шрифт:
— Полин, доченька. Не говори так. Тебе не должно быть все равно. — начинает в панике отговаривать меня папа, — Хочешь, мы останемся дома? Хочешь, никуда не поедем?
— Мне все равно. — повторяю я с лицом без эмоций и на этот раз добавляю, — Ты же все равно уйдёшь. Тебе самому все равно. Посто сделай доброе дело и отвези меня хоть куда-нибудь. МНЕ ВСЕ РАВНО ГДЕ ЖИТЬ. Ты — худшее, что может быть дальше, но всё-таки лучше детского дома.
Я правда так думаю. Папу мои слова обидели очень сильно. Так докажи, что я не права.
— Я сделаю так, чтобы тебе со мной было так же хорошо, как с мамой, хочешь? — цепляется за соломину папа
В этот момент накатила усталость. Стало сонливо. Я слишком много плакала.
— Мне все равно. — ответила я, позволив папе нести себя до машины.
Дома я переоделась. Папа о чем-то рассказывал всю дорогу. Какие-то странные вещи, которые я не слушала. Макс и я должны были вдохновиться, захотеть эту огромную горку обещаний. Не хочу. Я не верю ему. Перед уходом из своей комнаты я услышала, как на кухне что-то упало и с грохотом шленулось на пол. Я не поспешила узнать, что это было. Только вытащив свою сумку вниз, я увидела Макса, смотрящего на крушащего дом папу. Он швырял на пол таблетки. Понятия не имею, откуда их столько. Потом папа опомнился, сказал, что мы уходим. Все. Прощай милый дом. Наверное, я больше никогда сюда не вернусь. Впрочем, МНЕ ВСЕ РАВНО.
Глава 2. Добро пожаловать домой
Давно я не летала экономом. Давно, да. Наверное, последний раз, когда мне было восемь или девять. Точно, мама ещё была жива. Я на мгновение прикрыла глаза и, вот, наконец Москва. Она горела сотнями огоньков. Меня завораживает по сей день. Помню, как папа увозил нас сразу похорон мамы на своём личном самолете, тогда все казалось таким серым, но эти огоньки. Не знаю почему, мне всегда хочется думать, что они светят только для меня. Совсем впала в детство, а ведь оно кончилось восемь лет назад со смертью мамы.
Я сломалась в день похорон, но не сдалась окончательно. Да, опустила руки. Все же, если бы я не была бойцом, в Европе меня бы раздавили. Мне сейчас восемнадцать, а ощущаю я себя лет на тридцать. При этом проблемы у меня такие же детские. Я считаю, проблемы в любом возрасте все детские, пренебрегая только с законом. Вот там уже государство ставит большого ребёнка в угол, иногда пожизненно в зависимости от тяжести содеянного.
Надо заметить, что европейский воздух отличается от русского. Как там? Здесь русский дух. Здесь Русью пахнет? Мда, пахнет свежее. Загазованно. Всё-таки аэропорт. Куча людей разбирает багаж из полок ручной клади и идёт к выходу. Я иду медленно всех. Макс, мой брат, плетётся рядом. Мы привыкли идти неспеша. Вылезать из самолета и упаковываться в автобус — это экстрим. Ну да ладно.
Макс выловил для меня мой чемодан. Мы долго и нудно стояли на регистрации в Шереметьево. Скукота какая. Все говорят по-русски.
—Вот оно счастье! — взволнованно шепчу я братику. — Макс, мы наконец сможем поболтать на родном языке не только с папой, но и с другими!
— Тебя очень задолбал англ, сестренка? — усмехнулся Макс и пошёл перым на регистрацию, — Догоняй, Принцесса!
Я достаю документы и чапаю следом за братом. Придушу Макса когда-нибудь, честное слово. Мы садимся на что-то типо электрички до Москвы, не помню, как сея весьма удобная штука называется. Трясёмся в вагоне вместе с кучкой людей, забившихся по углам. Нормально, ничего не скажешь. Мы вышли. Что делать?
— Тут тебе папин «Бэнтли» не подъедет. — усмехаюсь я и достаю телефон, — Закажем такси в «Uber». Куда ж без него.
Оп, машина подъезжает.
Я вернулась. Но я стала совсем другим человеком. Мне уже есть восемнадцать, так получилось, что наш день рождения в конце года. Есть только одна проблемка. Полин Сарториус — богатая наследница авиастроительной корпорации, папина принцесса, выпускница престижной частной академии для деток именитых родителей, яркая личность, которая приковывает к себе внимание. Думаю, про Макса можно сказать то же самое. Мы забыли тех себя, которых клялись никогда не забывать. Максик и Поля стёрлись временем и другой жизнью из нашей памяти, поэтому Макс и Полин стоят сейчас перед подъездом элитной московской семиэтажки, чтобы стать чуточку лучше, счастливее и вернуть кусочек прежних себя. Мы исполним мамину мечту и закончим российский одиннадцатый класс, как она всегда мечтала.
Я беру брата за руку. Он открывает дверь домофона ключом. Вахтерша, которая постарела лет на восемь явно, вопит как помешенная и грозиться вызвать полицию, чуть не выронив из рук допотопный кнопочный телефон для пенсионеров. Тётя Нюра не меняется, нет. Характер все такой же вредный и склочный. Пожалуй, управляющая компания держала ее на месте вахтерши, потому что она добросовестно стерегла покой подъезда и не требовала постоянно прибавки к зарплате. Кажется, когда она впервые появилась в подъезде, ей было около сорока шести. Старомодная женщина в очка, с короткой стрижкой, красившая волосы в блонд. Ей откровенно не шло. Я втихую посмеивалась над ней из-за этого дома. Мама ворчала, что нельзя так говорить, а я все равно болтала, когда тятя Нюра останавливала меня и заставляла не носиться по подъезду. Мда, были времена.
— Теть Нюр, а я думала, вы нас на всю оставшуюся жизнь запомните. — с наигранной досадой говорю я.
— Батюшки-светы, Денисовы?! — в изумлении взмахивает руками тётя Нюра, — Макс?! Полинка?! Приехали, что ль. Куда ж вы делись-то, а? Я думала вас отец забрал?
— Мы изъявили желание вернуться на Родину. — ответил Макс и поднял чемодан по штуке для колясок, — Планируем здесь закончить школу и поступить в ВУЗ.
— Где ж вы были-то? — спросила по-простому тётя Нюра. — Тут по квартирам ещё долго ходила опека. Выспрашивала за вас. Потом полиция жильцов опрашивал. Даже из прокуратуры шарились, вот.
— Мы жили в Европе с отцом. — опять взял слово Макс и остановился, разговаривая с вахтершей, пока я пошла вызывать лифт, — Папа хорошо с нами обращался, но нам захотелось домой.
— А опека? Что они тут все ходили-то? — не отставала тётя Нюра, прищурившись, но мой брат не хотел выдавать семейную тайну.
— Кто ж их знает, — подхватываю я и зову брата в лифт. — Ладно, теть Нюр, мы пойдём. Устали очень с дороги. Добрый ночи.
— Да, правда что, — бросил Макс и залез в лифт ко мне. — Доброй ночи.