Маячный мастер
Шрифт:
— Я бы тоже взбунтовался. — согласился Казаков. — Им и так досталось на Фарватере, а тут — сиди у самого берега, а ступить не смей! Тут кто хочешь волком завоет… рано или поздно.
Сергей прищурился — в иллюминаторе каюты мелькнула женская головка с распущенными волосами. Или это ему только показалось?
— С мальчишкой особых проблем не будет. Я тут прикинул — объявлю его своим дальним родственником, приехавшим из Бразилии — скажем, родители ещё в 90-х эмигрировали, а он родился уже там.
Толково… — Казаков задумался, потом щёлкнул пальцами. — Можно даже лучше сделать: не родители его уехали из России, а скажем,
— Молод слишком… — Сергей с сомнением посмотрел на Тиррея. Мальчишка беззаботно болтал над водой босыми ногами, не подозревая, что в этот самый момент для его сочиняют биографию. Хотя — твоим родителям перед войной сколько было?
— Отцу двадцать три года, матери — девятнадцать. — Казаков вздохнул. — Я у них был поздний ребёнок…
— Всё равно, многовато. Пусть лучше прадед с прабабкой — так в самый раз будет.
— Можно и так. Тут суть в чём — скажем, что они оба были эсперантистами — в СССР ещё после революции эту тему раскручивали. Я где-то читал, что сам Троцкий настоял, чтобы эсперанто изучали в Красной Армии — там его преподавали перед походом на Польшу. Позже, в середине двадцатых годов, объявили эсперанто будущим языком мирового пролетариата — изучали его в вузах, создали Всесоюзное общество эсперантистов, даже школах ввели, для дополнительного обучения. А в середине тридцатых вдруг объявили руководство общества немецкими шпионами и взяли всех поголовно к ногтю.
— Ясно. — Сергей кивнул. — А прадед с прабабкой, значит, сумели вовремя сбежать?
— Да, в Бразилию, как ты и говорил. Там и сейчас одно из самых крупных сообществ эсперантистов в мире. Скажем, что предки Тиррея поселились в отдалённой общине, и парнишка, как и его родители, с детства говорил исключительно на эсперанто. Как тебе вариант?
— Хм-м… — Сергей задумался. — А что, пожалуй, толково. Только не явился бы сюда какой-нибудь знаток — всю легенду нам поломает!
— Это вряд ли. Эсперантистов на всю Россию меньше тысячи душ, вероятность сам можешь подсчитать.
Сергей хлопнул ладонью по колену.
— Решено, так и сделаем! заодно, и Дзирту объявим его старшей сестрой. Это даже хорошо, что они оба не говорят по-русски — запросто могли бы сболтнуть чего не надо!
— Кстати, с девчонкой надо поговорить. — заметил Казаков. — И не как тогда, на «Квадранте», а по-взрослому — не торопясь, вдумчиво, основательно. Здесь, чай, не Зурбаган, дяди-адмирала нет, расколется, как миленькая!
Сергей недовольно скривился.
— Ты того… не перегибай, а? Она всё же меня спасла, не забывай! Если бы не яхта — он кивнул на «Ланифер» — валяться бы мне на пирсе в Зурбагане с дыркой в башке. Или парился бы в тамошнем СИЗО — это если бы повезло и полиция подоспела вовремя…
— А ты уверен? — сощурился Казаков. — Где гарантия, что не она разыграла весь этот спектакль, чтобы войти к нам в доверие?
Сергей едва не поперхнулся от возмущения.
— Ну, знаешь, это уже паранойя! Ну, предположим, вошла она в доверие — и что она будет с ним делать здесь, на Земле, одна, без сторонников, даже без языка? Нож мне в бок воткнёт? Так она и раньше могла….
Казаков иронически хмыкнул.
— Если ты параноик, это не значит, что за тобой не следят. А если серьёзно — то тем более, надо поговорить с ней по душам. Послушаем, что она скажет — вот тогда и сделаем выводы. И, в особенности, насчёт того случая с канонеркой — очень мне интересно, как она его объяснит…
— Да я разве против? — Сергей пожал плечами. — Просто говорю, что надо с ней поделикатнее, что ли… Я что предлагаю: стол накроем, пригласим её. Водки нальём, коньячок опять же… Посидим отметим наше спасение — глядишь, она и разговорится?
— Ну… можно, конечно, и так. — Казаков, судя по скептической мине, не вполне согласился с другом, но предпочёл не спорить. — Только пацана куда девать, подумал?
— А что тут думать? Сперва с нами посидит, поужинает-а как дело пойдёт к серьёзному разговору, отправим погулять. Тут есть дети — познакомятся, поиграют… Они целыми днями мячик пинают на пустыре — вот пускай и присоединится. В Зурбагане, насколько я успел заметить, о футболе понятия не имеют, будет, что рассказать сверстникам, когда вернётся.
— Если вернётся — многозначительно добавил Казаков. — И он, и Дзирта, и мы с тобой тоже…
— Вернёмся, куда денемся? — Сергей встал. — ты прикинь тогда насчёт ужина, а я пойду, поздороваюсь с Врунгелем. А то уж полдня здесь — а я до сих пор к нему не заглянул. обидится старик, а ведь нам его ещёс собой сманивать предстоит…
Разговора с Врунгелем в тот вечер не получилось. Хоть «Клевер» и стоял пришвартованным у пристани, шкипера на борту не было — он ещё с утра уехал на базовской «буханке» в город. Я поздоровался с Валдисом, прозрачно намекнул на грядущие перемены (относительно рижанина-моториста у меня тоже были планы), и пошёл в домик администрации, когда с озера донеслось тарахтение лодочного мотора. К берегу подвалила обшарпанная «Казанка», и на с неё пристань перепрыгнул Володя Музалёв собственной персоной. был он в штормовке, резиновых сапогах и с пучком удочек в руке — катался, надо полагать, на острова. Там, как я помнил, отлично брал судак, и попадались даже такие редкости, как налим и стерлядь.
Музалёв принял брошенный из моторки конец, намотал его на столб — и только тут заметил меня.
— Сергей? Баранцев? — он шагнул навстречу. — А мы тебя только через две недели ждали!
Я развёл руками.
— Пришлось приехать пораньше. Но ты-то тут какими судьбами? Я-то думал — только в июне будешь, вместе со своими охламонами?..
«Охламонами» называли ребят и девчонок из володиного детского парусного клуба «Зюйд-Вест», вместе с которыми я и попал сюда, на Онегу в прошлом году.
Да вот, решил развеяться, порыбачить, пока у них школьные каникулы. — ответил он. — Заодно и с Михаилом Христофорычем договорюсь насчёт летней заброски — он же в Москву так и не вернулся, остался зимовать здесь со своим буксиром…
Я едва не хлопнул себя по лбу. Как можно было забыть, чтов первой половине июня капитан Врунгель (он же Осетинов Михаил Христофорович, шкипер и владелец буксира типа «Ярославец», носящий имя «Клевер») должен отбуксировать с подмосковного Клязьминского водохранилища сюда, на Онегу караван из зюйд-вестовских ялов и реконструкционных посудин для участия в большом парусно-историческом фестивале. Который как раз и должен состояться здесь, на Бесовом Носу, как первое крупное мероприятие будущего историко-природного заповедника. Дело хорошее, спору нет — но беда в том, что как раз на это время и на это место у нас с Петром имелись свои планы — и отказаться от них, или хотя бы отложить, не было ни малейшей возможности.