Маятник Судьбы
Шрифт:
– Октавио заплатит нам больше деньги, когда мы принесем ему ваши головы, – сказала она.
7
– Френки, – произнес я. – Все как нельзя лучше.
– Вот как? – осведомилась девушка, вынимая револьвер.
– Мы узнали то, зачем пришли, – сказал я. – Тадеуш был здесь, и Карго с ним нянчится.
– Но зачем? Это птички разного полета. Для чего наркобарону понадобился Владек?
– Я хорошо изучил Карго. Он верит в свою удачу, но не полагается на нее.
– Какие умные люди, – прошелестела матушка Зейхеми. – Мне такие нравятся. Они вкусные… – Франсуаз взвела курок.
– Давайте, грязные твари, – произнесла она. – Я умою вас вашей кровью.
Оружие портит костюм, поэтому я не ношу его.
Серые глаза демонессы зажглись алым огнем. Подвал заливала густая темнота, и в ней таяли островки света. Теперь мрак двигался; он рассыпался на силуэты вампиров, что поднимались с грязного пола.
Шатаясь, они подходили к нам, ослабевшие от недостатка свежей крови. Каждый из них носил на себе те же следы, что и несчастный, принесенный в жертву в стенах древнего склепа.
– Эльф, – шептали они. – К нам пришел эльф. Вкусный, сочный эльф. Давайте убьем эльфа и выпьем его кровь.
Я закрыл дверь, когда мы входили в подвал. В тот момент мои руки нащупали толстый засов, навешенный на нее изнутри. Во времена гонений, когда священники Фрейского монастыря пришли в Валахию с горящими факелами, вампиры отсиживались в подвалах.
Я закрыл дверь, не отдавая себе отчета в том, что делаю и зачем. Мне это показалось разумным. Теперь я слышал, как загнутые когти скребутся в дверь с противоположной стороны.
Шорох шагов раздавался из узкого коридора, вампирам становилось тесно в нем; они выползали из щелей, спускались по узким лестницам, скользили по штольням.
Пока толстая дверь отделяла нас от большинства тех, кто составлял колонию вампиров. В годы очистительных костров эта дверь смогла спасти вурдалаков от фрейских священников.
Но я знал, что кровососов она не остановит.
Матушка Зейхеми не двигалась. Ее пальцы застыли на разодранной кошке, а загнутые зубы пачкала теперь свежая кровь.
– Демонесса, – произнесла она, и крысиный череп расползся в ее пальцах, раздавленный на мелкие куски. – Ты предала нас. Ты предала тьму. Теперь ты поплатишься за это.
– Предала вас? – Франсуаз тихо засмеялась. – Мы всегда были врагами, старая ведьма.
Вампиры выходили в круг света, болтая опущенными руками. Франсуаз следила за ними взглядом бешеной хищницы. Ни один вурдалак не осмеливался напасть на девушку; все чувствовали, что тот, кто первым выйдет из круга, первым же лишится головы.
Твари ждали, пока те, которые скреблись между узкими стенами коридора, сумеют одолеть толстую дубовую дверь. Только тогда они собирались наброситься на нас.
– Замечательно, Френки, – с удовлетворением произнес я. – Ради таких моментов и стоит жить.
– Ты меня удивляешь, бэйби, – усмехнулась девушка. Она медленно поворачивалась, чтобы держать в поле зрения всех кровососов. – Ты же никогда не любил пачкать руки.
– Я и не собираюсь, – ответил я. – Зачем работать, Френки, когда за тебя это с радостью сделают другие. – Губы демонессы дрогнули.
– Например кто? – спросила она.
Я прислушался к тому, что должно было происходить сейчас высоко наверху. Вампиры, окружавшие нас, еще ничего не замечали; они переступали ногами, выжидая момент, когда смогут шагнуть внутрь круга.
– Например, они, – произнес я.
Франсуаз подняла голову. Со всех сторон, все громче и громче, раздавались полицейские сирены.
– Это патруль оборотней, – пояснил я. – Я решил вызвать их на всякий случай. Как мне ни стыдно признаться в этом, но опьяняющая отвага посещает меня лишь изредка. Я предпочитаю позаботиться о подкреплении.
8
– Лично я против существования вампиров, – задумчиво произнес Марат Чис-Гирей.
Мы находились в его доме – вернее, в том маленьком особнячке, который он снимал, когда приезжал в Город эльфов.
– Это сильный аргумент, – согласился я. – Можете написать его на транспаранте и выйти на демонстрацию.
Поэт сидел с видом интеллигентного барина, дивящегося на погрязшую в коммерции заграницу.
– Даже если оставить в стороне чисто нравственные моменты, – продолжал он, отсыпая из кисета понюшку табаку, – это же, в конце концов, просто негигиенично. Можно подхватить сифилис или гепатит. В вашей стране его много.
Я был восхищен.
– Рад, что вы такой знаток венерических болезней, мистер Чис-Гирей, – сказал я. – Не хочу даже знать откуда. Кстати, Чис-Гирей – это ваше прозвище или фамилия?
– Это нечто вроде ранга, – скромно ответил поэт. – Вы не поймете.
Во всем его облике сквозила глубокая асгардская мудрость, которая отличала многих с того момента, как сожгли первого волхва.
– Взять, например, этот перстень, – произнес Чис-Гирей, вращая в руках кольцо. – Он тоже может дать сверхъестественную силу. Однако произойдет это вполне естественно, без всяких там ведьмовских завываний.
Он глубоко задумался.
– Я благодарен вам за то, что вы сохранили кольцо, – сказал Марат.
– А вы думали, мы поступим иначе? – спросила Франсуаз.
– Я пришел в «Три маслины» слишком поздно, – пояснил поэт. – Но там выяснил, где вас можно найти.
– Не хотите ли рассказать подробнее об этом кольце? – вступил я в разговор. – Человек получил пулю в голову, но все еще мог разговаривать. Вам не кажется это несколько… ненормальным?
Марат Чис-Гирей поерзал в своем кресле, устраиваясь поудобнее.