Майор и мафия
Шрифт:
– Ладно, Черт с ним. Отлежусь и дальше... Мне в ью-Йорк...
– Ты что, ничего не понял? Где же это ты видел, чтобы с впук
лости пароходы плавали или самолеты летали?
– А как же?..
– А так же! Я тебе что талдычу? Отсюда никто никогда не уп
лывал и не улетал. Да и сюда только жмурики, да мы с тобой. Был, правда, один еще. Давно уже... о пожил часок и... скис! Пароходы со жмуриками, лодки, плоты. едавно яхту принесло, людей нет, а
запасов полно... Куда они делись? а поверхности
быть? Консервов всяких, питья, курева здесь - залейся!
– А кто меня -сюда принес, кто живет тут?
Этого я тоже не знаю. Здесь все перепутано. Вроде первобыт
ные, а из автоматов стреляют... А ходят с копьями. Жрут все, что жуется, море приносит, плоды круглый год, коренья, а то и друг
друга... Сам увидишь.
.
– А тебя почему не съели?
– Я у них производитель, свежая кровь была... Да теперь, вид
но, и мне крышка.
– Почему?
_ Сожрут они меня. Пол-острова - мои дети. Кровесмешение
идет.
– А что же их мужики!
– е могут!
– Так мы на острове импотентов!
– Считай, что так. Выродились, собаки!
"Интересные дела случаются в нашей сельской местности!" - подумал я. Разговор меня страшно утомил, мысли опять начали пу
таться.
Вечер. Дейв на месте.
– Проснулся? Тебя-то как зовут?
– Рэф.
– Ты откуда? .
– Я? С самолета. Они пожрать дают?
– - Посмотри на столе. И меня угости.
– Что это?
– а столе четыре банки американской свиной ту
шенки и пара бутылок кока-колы. В желудке аж что-то завопило.
Ключик-открывашка. Банку я открыл, а встать к Дейву ае могу.
– Поешь сам. Мне потом.
Лопаю тушенку, а Дейв меня в курс вводит:
– Хотели тебя сразу сожрать, им консервы надоели. о хунта
сказали, что ты - свежая кровь, теперь меня сожрут, когда ты го- ворить по ихнему станешь. Пока оставили переводчиком.
– А на каком они говорят?
– а никаком! Слов-то всего штук пятьдесят. И ни одного ци
вилизованного, будто миллион лет оторвались...
– Может с Атлантиды? Или инопланетяне?..
– Уж больно дикие! И пятьдесят слов.
– Как у Эллочки-людоедки?
– У кого?
– Так. У одной знакомой.
– А-а.
– Чем же они занимаются?
– А ничем. Родят ребенка, пустят его кормиться, он и растет
сам по себе. Мужики у них слабаки. Правят бабы, хунта такая. Толь- ко не то, что законов, у них даже обычаев нет, сказок нет, песен. Памяти даже. Ссорятся все только, из-за жратвы, да еще бабы из-за меня. У них этот инстинкт остался - продолжить род. У мужиков
его нет. Те - только пожрать. А у баб ни стыда ни совести. Возбу- дят меня и давай тыкать. Я семя сброшу, тут же другой передают.
Вот, помню, публичный дом в Сеуле, какие девочки были! Пока она
ножки тебе раскроет, она и поблагодарит тебя за то, что ты ее вы- брал, и песенку споет, и за родителей твоих выпьет, и потанцует го- ленькой, и оближет... А здесь! Есть чем, тычат. А нет, сорвут банан, сдерут шкуру и давай...
– Будем думать, как отсюда смыться?
– Да мне-то зачем? У меня что, в цивилизации жизнь лучше бу
дет?
– А что- у тебя там никого нет?
– А если б и были? Сам говоришь - сорок лет! А здесь я - ве
личина! Вот только тебя мне не. надо. Давай я помогу, чем смогу, ты и уматывай. Ты только притворись, что языка совсем понять не мо- жешь. А потом меня опять на руках будут носить, а не держать в
кошолке! Так что жри и спи. Сил набирайся. Ох и накинутся они на тебя, бабы!
Я пощупал пакет с документами и успокоенный уснул..
а рассвете разбудили люди с копьями. Что-то поурчали. Дейв
говорит:
– Вставай. а работу зовут. Имей в виду, они тебе штук трид
цать выдадут, не усердствуй. Сделай двух-трех и падай замертво.
Они это понимают.
Снял спасательный жилет и пошел вслед за копьеносцами. Вышел
на палубу, похоже американского сторожевика, вокруг еще с деся
ток гражданских судов. а берегу вигвамы, землянки, люди очень
похожие в профиль на идолов острова Пасхи. Туман. есильный ве
тер сверху. Жую прихваченный кусок тушенки, перебираемся на бе
рег по доскам. Слабость в ногах. Привели под развесистое дерево. Под ним ящик, на ящике ковер и вокруг человек сорок, в основном женщин. Обступили, чего-то ждут. Кто-то набросил на голову мне
мешок, кто-то по заду шлепнул и кричат что-то вроде: "Хоп-хоп- хоп!" Кто-то забрался в брюки, достал мою сплошную вялость и с сожалением хрюкает. о, понятно, дразнить их не стоит, а то еще
сожрут, не разобравшись.
Протянул руку вперед. Стоит моя впуклая Дульсинея на ящике,
выставив явно женский задик. А у меня с детства есть определенное недоверие к женщинам. Кто-то ляпнул, что у татарок эта самая шту- ка расположена не вдоль, а поперек. Так что я всегда вначале паль- цем проверю, вдоль или как?
Что было делать? Вынул из кармана еще с вечера уложенный
туда эректор, надел его на совершенно вялый член, пошевелил голов- ку, какие-то смутные воспоминания в ней проснулись и пещеристое
тело начало заполняться кровью.
Понемногу разогрелся и работа пошла сносно. Одной, второй,
третьей.
– "Все, думаю, на всех все равно не напасешься!" Кричу им на чистейшем русском языке: "Хватит! ет меня больше!" А они почти хором орут понятно что - "Давай еще!" Влил я в четвертую и упал у ее зада. Мешок свалился и я увидел, что они расходятся. Только последняя себя по животу хлопает, хвастает, наверное.