Майор Русо Бланко. Русские хроники парагвайской войны

Гордиенко Сергей

– Почему так? – спрашивает он.

– Кто сухой – выживет, кто мокрый – скоро умрёт, – отвечает она.

– И ты умрёшь?

– Сегодня твой день рождения, – вместо ответа напомнила девушка.

– И правда! Мне уже пятнадцать. Господи, спаси всех мокрых!

– Александр! – тряс его за плечо Беляев. – Вы бледны! У Вас тоже галлюцинации?

Чтобы сбить морос со следа, группа двинулась на восток. Набрели на озеро полное рыбы. Устроили пир, забыв про все предосторожности. Но к счастью, и в этот раз морос не напали. Отдохнув два дня и накоптив рыбы в дорогу, продолжили путь.

Экшнейн-Дмитриев

не находил себе места. Широкая, ровная саванна превратилась в тюремную камеру. Он залазил на кебрачо, смотрел вдаль, но видел одно и то же – ровный малахитовый ковёр с редкими деревьями. В приступе отчаяния стучал кулаком по стволу и ругался последними словами.

Беляев понял, что не хватит сил дойти до Байя Негра – слишком далеко повернули на восток, спасаясь от морос. На следующий день наткнулись на индейскую тропу. По ней вышли к заброшенной хижине. Чимакоки сказали это хижина морос, покинутая примерно месяц назад.

В начале мая вышли на болота. Шли по колено в жиже, вдыхая гнилые испарения. Беляев упал и не мог подняться. Тогда Экштейн-Дмитриев, не обращая внимания на его протесты, взвалил себе на спину и понёс. Чимакоки в знак восхищения щёлкнули языками.

Последние дни и ночи были адом. Кончился чай. Стали заваривать пальмовые листья. Но вскоре болота превратились в бесконечную смердящую топь. Не было сухого места, чтобы развести костёр. Снова пришлось питаться молодыми побегами пальм. Две ночи подряд спали, сидя на остроконечных термитниках тукуру. Постоянно просыпались от страха свалиться в болото. У всех начались приступы малярии.

В полдень услышали лай собаки. Беляев выстрелил в воздух, едва не упав от отдачи. Издалека раздался ответный выстрел. Из последних сил, измождённые до предела, вышли на парагвайский патруль. Солдаты долго держали под прицелом исхудавших бородачей в лохмотьях. Тяжело дыша, Беляев объяснил кто они. Солдаты не поверили. Оказалось, в газетах опубликовали статью, что экспедиция потерялась, а боливийцы нашли труп генерала.

Гарига и Кимаха отправились к своему племени, а Шиди с Турго решили сопровождать русских. Вместе с патрулём добрались до Байя Негра и на пароходе поплыли в Хенераль Диас. Там их напоили горячим молоком, накормили галетами, дали помыться, побриться и переодеться. На следующий день по реке Парагвай отправились в форт Олимпо в сопровождении сержанта. Весть о возвращении экспедиции мгновенно разлетелась по округе. Каноэ выплывали на середину реки, люди кричали ‘Вива хенераль Белиаефф!’

В форте их повезли на лодке по улицам-каналам. Жители приветствовали радостными криками, хлопали в ладоши и стучали в барабаны. Перед отелем в их честь духовой оркестр исполнил ‘Боже, царя храни!’ и парагвайскую польку. Были произнесены приветственные речи, сотни раз пожаты руки и похлопаны спины.

– Иван Тимофеевич, у Вас тоже онемела кисть и болит спина? – вполголоса спросил Экштейн-Дмитриев.

– Ради такого приёма стоило пострадать пять месяцев! – улыбаясь, ответил Беляев.

В отеле устроили роскошный обед из ухи пира кальдо, обжаренного в сухарях мясного филе миланеса, подали десерт косерева из апельсиновой кожуры и чёрной патоки и канью из сока сахарного тростника. Беляев надел парадную форму генерала, офицеры были в тропических костюмах цвета хаки и английских

шлемах из пробки, а дамы в ярких, разноцветных платьях. На террасе солдаты занимались асадой: грилили мясо и кровяную колбасу, приправляли соусом чимичурри, резали хлеб, готовили салаты и разливали красное вино. На десерт подали сыр с айвовым вареньем. А затем все танцевали вальс.

В Пуэрто Касадо Беляев и Экштейн-Дмитриев встретились с Орефьевым-Серебряковым и лейтенантом Сагьером. Прибыв в столицу, Беляев доложил министру о результатах экспедиции и получил благодарность. Шенони признался, что уже не надеялся увидеть его живым – за голову генерала боливийцы назначили награду в 400 000 боливиано. Позже Иван Тимофеевич узнал, что Гарига и Кимаха так и не добрались до своего племени. Их выследили и убили морос.

Февраль 1923 г. Буэнос-Айрес

Как только супруги Беляевы приехали в Буэнос-Айрес, Иван Тимофеевич решил немедленно взяться за создание ‘Русского очага’ – общины соотечественников, объединённых идеей сохранения традиций, быта и духа Российской Империи. Но правительство Аргентины ответило отказом. Беляев был в отчаянии – рушилась мечта, захватившая все его мысли ещё в Турции. Но однажды в дверь их комнаты в ‘Доме иммигрантов’ постучала миниатюрная, неряшливо одетая женщина. Дверь открыл Иван Тимофеевич.

– Вы говорите по-французски? – не здороваясь, затараторила незнакомка. – Да? Меня интересуют условия Вашего проживания! Давно здесь? К Вам хорошо относятся? Получаете всё необходимое?

– Не смею жаловаться, мадам. Кормят прекрасно. По утрам дают косидо мадриленьо, днём сытный обед, а вечером ужин из пяти блюд. Вам негде остановиться? – поинтересовался Беляев. – Я могу ночевать в столовой, а Вы расположитесь здесь с моей супругой.

– Ах, Вы с женой! – обрадовалась француженка. – Можно познакомиться? Но я не нуждаюсь в жилье. В ‘Ла Насьон’ прочла интервью. Ваше фото очаровало меня до крайности и – вуаля! – решила познакомиться. Вот мой адрес.

Женщина протянула визитку: ‘Баронесса Жессе де Лёва. Отель Кристал Палас’.

– В пятницу приходите с супругой отобедать. Я предупрежу швейцара.

В назначенный день в вестибюле роскошного отеля на Дворцовой площади в окружении зеркал, электрического света, позолоты, шёлка и бархата супруги ожидали аудиенцию. Швейцар пригласил в лифт и указал на дверь самого дорогого номера с балконом на площадь. Открыла сама баронесса. Её было не узнать: элегантный пеньюар, изящно уложенные волосы и пушистая кошечка в руках. От прежней неряшливости и неухоженности не осталось и следа. Перед Беляевыми стояла светская дама, избалованная, игривая и знающая своё высокое положение в обществе.

– Проходите! – не здороваясь сказала она по-французски. – Садитесь, сейчас подадут обед. На меня не обращайте внимания – я почти ничего не ем. Всё достаётся Принцессе. Правда, Принцесса?

Кошечка ответила ‘мяу!’

– Я так очарована чудной статьёй о Вас! – баронесса перешла на испанский. – Но скажите, почему никто во всей богатой, прекрасной русской общине не обратил на Вас внимания? Почему Вам не помогают? Хотя бы падре Изразцофф!

– Здесь все живут своей собственной жизнью, каждый для себя, – грустно ответил Беляев.