Майя. Игрушка Шейха
Шрифт:
– Простыни на постели, аниса Майя, это египетский хлопок-сатин. Господин шейх также очень любит черный шелк. Иногда и этим материалом будут застилать кровати.
Я дернулась.
– Шейх будет спать здесь?
Зулайха улыбнулась.
– Господин всегда спит у себя, дорогая. Не обольщайтесь. Он может позвать Вас к себе или осчастливить своим приходом сам. Но Вы узнаете об этом заранее… Шейх должен видеть только самое прекрасное. Он вообще любит быть окруженным самым лучшим и красивым, как Вы заметили.
Заметила…- с горечью усмехнулась про себя.
– Здесь я оставлю Вас на пару
– Может не стоит утруждаться, уважаемая Зулайха? Я могу пройтись и сама…
Женщина усмехнулась.
– Я покажу не просто еще одну комнату, а целый мир, девочка… Мы познакомимся с одним из самых важных, неотъемлемых частей мира Востока, аниса Майя. Хаммам- это не просто баня, это целая философия. Отдайтесь ей- и Вы поймете, как все печали и невзгоды отступят… Сегодня вечером Вы примете настоящий киренаикский хаммам…
Глава 11
Когда спустя несколько часов Зулайха пожаловала за мной, все-таки поддавшейся соблазну поесть и немного прикорнуть от навалившейся усталости, за окном уже густели сиреневато- дымчатые сумерки.
– Вы готовы, Майя?- торжественно произнесла женщина и увлекла меня за собой по галерее комнат, в направлении еще одного зала.
Его двери распахнулись и я невольно охнула в очередной раз в этом царстве роскоши, когда почувствовала, как нежное тепло словно бы обнимает мое тело, а красивый куполообразный свод, сверкающий цветной стеклянный мозаикой, радушно приглашает постигнуть его тайну.
– Традиция восточного хаммам столь же древняя, аниса Майя, как и народы, населяющие эти земли. Высокомерные римляне говорили, что это они принесли нам знание о горячем паре, способном исцелить душу и тело, но истина в том, что это они приходили и забирали лучшее у народов, которые пытались завоевать. Так или иначе, хаммам стал неотъемлемой частью жизни арабов от Магриба до Машрика (прим.- части арабского мира, составляющие его целое). Для нашей культуры чистота тела и духа всегда была превыше всего. Так завещал Пророк, мир ему и благословение. Когда в Средние века нас пришли завоевывать европейцы, они гнили в грязи и вшах, а познав удовольствие купания в горячих источниках, не захотели возвращаться в свои мрачные холодные замки. И Вы тоже забудете обо всем, вкусив прелесть купания.
Зулайха дала мне пять минут на то, чтобы снять с себя всю одежду за ширмой и облачиться в странный отрез ткани красноватого цвета. Я не понимала, как лучше завязать этот большой кусок материи, чтобы максимально скрыть свое тело. В итоге получилось так, как получилось- как большим махровым полотенцем после нашей бани.
– На голову не надо ничего надевать?- спросила я, памятуя, что в наших банях можно легко получить перегрев.
– Не волнуйтесь, прелесть хаммам в том, что температура воздуха здесь никогда не достигает отметок, не комфортных человеку, а иваны- ниши, где расположены разные зоны- соединены между собой открытым пространством, тем самым позволяя перемещаться между режимами нагрева воздуха.
Мы зашли внутрь этого самого ивана, о котором она говорила- и я невольно восхитилась тонкой работой на стенах- удивительной красоты мелкой мозаикой, которая переливалась перламутром, складываясь в извилистые ветви.
– Вы возможно знаете, что в исламе запрещено изображение живых существ, будь то люди или животные. Именно поэтому каллиграфия, орнаментология- будь то растительная или геометрическая- доведены в нашей культуре до совершенства. Над мозаикой этого ивана работали не один месяц. Вся плитка воссоздана по оригинальным образцам дома правителя древней Киренаики. Посмотрите, на стенах много роз. Это потому, что данный иван предназначен для женщины.
Когда Зулайха поняла, что я насмотрелась на красоту убранства, она продолжила свои сладкие речи, напоминающие журчание воды.
– А теперь позвольте мне стать Вашим проводником в мир тепла и красоты, Майя.
Я нерешительно кивнула. Можно было продолжать ершиться, но в чем смысл? Я нахожусь в уникальном месте перед уникальным опытом. Да и наглого шейха рядом нет. Почему бы и не довериться ей. Мы ведь обе женщины.
– Прежде всего, позвольте правильно завязать накидку,- она ловко развязала мой нелепый узел на груди и в мановение ока совершила несколько манипуляций руками, приговаривая,- одно обертывание вокруг талии, другое-вокруг плеч, третье-вокруг головы. Вот теперь вы готовы к посещению харрары (араб.- жар)- парилки. Осторожно, пол горячий, поэтому наденьте эти деревянные тапочки.
Тапочками она назвала нечто, скорее напоминающее произведение искусства. Деревянные резные колодки на высоком постаменте показались красивыми, но устрашающими, но стоило мне только их надеть, как я успокоилась, поняв, что здесь и правда все создано для комфорта посетителей…
– Я оставлю Вас посидеть и пропариться ненадолго в харраре, а пока приготовлю скраб.
Присела на горячее сидение и блаженно прикрыла глаза. Тепло мягко разливалось по моим мышцам, и правда, унося всю усталость. Благодаря влажному пару здесь было действительно намного комфортнее, чем в русской бане.
Не знаю, сколько прошло времени моего блаженного одиночества, но я словно бы очнулась от полусна, когда ласковый голос Зулайхи меня окликнул.
– Ложитесь сюда, аниса Майя,- указала мне на каменный восьмиугольник в центре зала.
Я скинула с себя накидку, преодолев, наконец, стеснение перед взрослой женщиной и доверившись ей. Последовала ее команде.
Поверхность его была намного теплее, чем воздух, поэтому стоило мне только коснуться поверхности, как тело начало прогреваться и потеть еще сильнее.
Я только-только успела отдаться новым ощущениям, как вдруг почувствовала на себе прикосновение умелых рук- в меру сильных и мягких одновременно. Пальцы стали прорабатывать мои ткани, словно бы играли на инструменте. Я не выдержала и блаженно застонала. Никогда не была на массаже. Даже на обычном. А здесь такая роскошь…
Учуяла терпкий запах, который почему-то начала вязать язык.
Зулайха почувствовала мое напряжение и засмеялась.
– Не бойтесь, красавица. Это один из этапов скраба. Сейчас это кожура граната с косточками из садов шейха, перемолотая в пыль.