Майя
Шрифт:
В то время Бекланская империя была полуварварской страной: дороги и средства сообщения находились в зачаточном состоянии, а единой централизованной власти как таковой не существовало. Из-за своего выгодного географического положения Бекла, разумеется, стала естественным средоточием торговли. За сотни лет до этого бекланские бароны, предки Сенда-на-Сэя, державшие под своим контролем важные торговые пути, стали взимать поборы с путников и купцов, чей путь лежал через город. В руках баронов оказалась власть над важным населенным пунктом, который обеспечивал и поддерживал существование провинций, и за эту привилегию обитатели окраинных земель рады были платить. Впоследствии, с ростом богатства, величия и мощи Беклы, к бекланским правителям стали обращаться
Постепенно власть Беклы распространилась на огромную территорию – от Белишбы до Врако, от Йельды до Тельтеарны. Бекланские правители взимали налоги и обзавелись постоянно действующей армией, в которой служили жители окраин, однако провинциальные бароны все еще обладали определенной независимостью. К примеру, когда в Саркиде ввели новые налоги и туда послали войска, дабы следить за порядком, саркидский полк, перейдя границу, дезертировал в полном составе. Бекланская армия столкнулась с небывалым сопротивлением местного населения, после чего через год о новом налоге решили забыть, чтобы сохранить видимость власти над страной. Правители Саркида вели род от легендарного героя У-Депариота, а сами саркидцы были людьми гордыми и независимыми. Случившееся ясно показало, что провинциальные бароны обладают весомым влиянием в своих владениях.
Правители окраинных земель ежегодно собирались во дворце Баронов на Леопардовом холме, в дни весеннего праздника, посвященного ритуальному союзу благой владычицы и бога Крэна. На этих встречах приносились клятвы верности, обсуждались насущные дела империи и согласовывались дальнейшие планы. Потомки баронского рода на-Сэй давно усвоили, что устрашение только отчасти помогает удержать власть. Намного важнее были, во-первых, привилегии, которые можно даровать и отнимать, – поддержка в час бедствия, помощь в строительстве дорог, соблюдение законности и установление правопорядка; а во-вторых, разумное отношение к провинциальным распрям – в междоусобицы не вмешивались, пока об этом не просили.
На западных границах империи вот уже много лет шла затяжная, бесконечная война с Терекенальтом – небольшим королевством, размером с две бекланские провинции. Терекенальтцы отличались воинственным нравом и невероятной преданностью правящей династии. Местность не подходила для развернутых военных действий, и вся война сводилась к мелким вооруженным стычкам, набегам, поджогам и грабежам. Впрочем, время от времени какой-нибудь капитан, желая зарекомендовать себя перед командованием, устраивал отчаянную масштабную вылазку. Для враждующих сторон двадцать лиг границы по реке Жерген служили серьезным препятствием, однако же войска ее часто пересекали, стремясь нанести противнику урон и захватить как можно больше добычи.
В основном борьба шла за территорию Субы – топкого, трясинного края, на западе граничащего с Жергеном, а на востоке – с его притоком, Вальдеррой. На заболоченных землях Субы, среди озер и бесчисленных ручьев, с незапамятных времен обитали рыбаки, привычные к сырости и туману. Коренные обитатели Субы строили жилища на островах или на сваях над водой, промышляли ловлей рыбы и умело управлялись с плотами и рыбацкими челнами. Бекланцы считали реку Жерген естественной границей между империей и Терекенальтом, а короли Терекенальта утверждали, что граница проходит по реке Вальдерра. Время от времени терекенальтская армия вторгалась в Субу – насколько позволяли болота, – а правители Бекланской империи, полагая своим долгом ответить на дерзкое вторжение, отправляли туда войска, чтобы предотвратить дальнейшую угрозу Урте и Палтешу.
К западу от Жергена лежала Катрия, терекенальтская провинция, на севере которой простиралось дремучее Синелесье – непроходимый древний бор. Столице Катрии, Керилю, не раз грозили бекланские
Так обстояли дела через несколько лет после того, как Сенчо унаследовал состояние Фравака. В это время к власти в обеих странах пришли те, чье появление, с одной стороны, подстегнуло желание Терекенальта захватить Субу, а с другой – подорвало мощь Палтеша, а значит, и самой империи.
Престол Терекенальта занял король Карнат, буйным нравом превосходивший своих воинственных предков. Высоченный мужчина могучего телосложения, почти великан, он внушал подданным безмерное восхищение и почтение и обрел славу бесстрашного правителя. Рассказы о его дерзких подвигах передавались из уст в уста. Вдобавок он обладал зачатками дипломатических способностей и постоянно увещевал и улещал баронов на окраинах Бекланской империи. Поговаривали, что его лазутчики и посредники действуют даже в Хальконе, глухом горном крае между Тонильдой и Йельдой, хотя доказательств этого предъявить никто не мог. Итак, очевидно было, что Карнат Длинный готовится к окончательному захвату Субы.
В то же время внезапно скончался правитель Палтеша, верховный барон Кефиальтар-ка-Воро, и власть унаследовала его дочь, семнадцатилетняя Форнида, что вызвало пересуды и кривотолки. Форнида была единственным ребенком Кефиальтара. Барон давно предполагал, что после его смерти начнется борьба за власть, и пытался выдать дочь замуж за подходящих избранников, но безуспешно: Форнида умудрилась дважды расстроить ненавистные союзы – неслыханная дерзость в стране, где дочери покорно исполняли отцовскую волю. В пятнадцать лет она отвергла Ренва-Лорвиля, храбреца и героя, старшего сына прославленного палтешского военачальника. Милый и обходительный юноша с удивлением осознал, что испытывает неясный страх перед Форнидой и в ее присутствии теряет мужество. Сама Форнида вела себя безупречно и во всем следовала велениям отца, однако же без слов давала понять, что презирает Ренва-Лорвиля, и постоянно выставляла его на посмешище. Вскоре даже Кефиальтар не мог без содрогания слышать учтивых речей и любезного смеха дочери, за которыми скрывалась тайная издевка. Юноша, сраженный язвительностью и презрением Форниды, осознал, что не сможет взять ее в жены, и чуть ли не в слезах пришел к верховному барону, умоляя расторгнуть помолвку.
Вторая попытка выдать Форниду замуж тоже провалилась и получила еще б'oльшую огласку. В мужья девушке прочили Эвд-Экахлона, сына и наследника верховного барона Урты, – предполагаемый брак способствовал укреплению связей между провинциями, тем самым давая отпор притязаниям Терекенальта. Эвд-Экахлон, юноша неглупый, но флегматичный, особой чувствительностью не отличался: его не выводили из себя ни язвительные насмешки, ни холодность, ни напускное радушие. Отец Форниды, человек добрый и сердечный, решил, что нежелание дочери выйти замуж объясняется страхом перед супружескими обязанностями. Дабы не допустить повторения случившегося с Ренва-Лорвилем, Кефиальтар попытался объяснить Форниде, в чем заключается ее дочерний долг и как важен ее брак для безопасности страны. Девушка, покорно выслушав отца, согласилась встретиться с женихом и заключить помолвку.
За неделю до свадьбы, в полнолуние, Форнида сбежала. Вместе с ней исчезли ее служанка Ашактиса и два матроса с барки Кефиальтара на Жергене, что несли вахту в ту ночь, – неизвестно, сговорилась с ними Форнида заранее или нет. Беглецы отплыли лиг на десять, прежде чем их хватились, и отряд, отправленный в погоню за легкой, быстрой шлюпкой, вернулся ни с чем. Кефиальтар тревожился за судьбу любимой дочери – в низовьях Жергена начинались владения Катрии.
Шесть дней спустя, проплыв по Жергену и Тельтеарне почти семьдесят лиг, Форнида высадилась на Квизо, священном острове ортельгийцев, и попросила убежища у тугинды – среди ее жриц, которые никогда не отказывали в помощи беглянкам, неповинным в тяжком преступлении. Здесь Форнида провела два месяца, а слух о ее дерзком поступке разнесся по всей империи, от Ортельги до Урты и Дарая.