Мажор и Отличница
Шрифт:
Он, в отличие от Яны, выходя из комнаты, не хлопает дверью.
В нашей квартире воцаряется тишина. Поразительная и давящая.
Переодеваюсь в домашнюю одежду и снова ложусь на кровать. Какое-то время пытаюсь читать лекции, но, убив на это два часа, понимаю, что занятие совершенно бесполезно. Мне не удается вникнуть ни в одну строчку.
Опускаю тетрадь на голову, надеясь, что знания проникнут в меня новым, неопробованным ранее способом — благодаря соприкосновению лба с записями.
Только чуда не происходит
Убираю с лица конспекты, стираю с глаз слезы, а телефон рядом сообщает о входящем сообщении.
На миг вспыхиваю, зпмечая от кого пришло письмо, поворачиваюсь на живот и открываю мессенджер.
Лошадь Возмездия: Чем занимаешься, Пандочка?
Не знаю зачем, но решаю в шутку написать: Плачу горючими слезами…
И даже роняю из рук телефон, получая его молниеносный ответ.
Лошадь Возмездия: Что-то случилось? Сейчас подъеду. Выходи через полчаса.
Спешно набираю: Да я пошутила. Все нормально.
Лошадь Возмездия: а я — нет. Выехал. Не люблю ждать.
Совсем больной, думаю я, вскакивая с места с колотящимся в груди сердцем.
И почему я вдруг улыбаюсь?
Глава 28
Чувствую себя глупой малолеткой, пока пишу наставнику, что не смогу выйти. Ожидаемо получаю от него знак вопроса. Целых три знака вопроса. С горящими от стыда щеками сообщаю, что наказана и потому мне нельзя покидать квартиру. Ветров интересуется может ли что-нибудь сделать для меня, но я спешно уверяю, что у меня все отлично и ничего не надо. И снова получаю «ОК» с точкой.
От папы я такой подставы, конечно, не ожидала. А ослушаться его совесть как-то не позволила. Гордо подняв подбородок, я выпрямила спину и прошла в свою комнату снова переодеваться в домашнюю одежду. Не то чтобы мне очень сильно хотелось увидеться с наставником, но отчего-то все же немного хотелось.
Да и мысль о том, что он уже там на улице и ждет меня внизу около подъезда, а я по-идиотски не могу спуститься к нему — расстраивала. Это, наверняка, эффект карбонары. Коварная оказалась паста.
Через час после томных лежаний на кровати с гудящей в голове назойливой мыслью, что я повела себя ужасно и была резковата с Янкой, встаю и иду на кухню. Пока хмуро завариваю себе чай, слышу за спиной звук шагов. Мелкая — различаю сразу.
— Будешь чай? — аккуратно спрашиваю я и медленно оборачиваюсь.
Сестра садится на один из стульев и осторожно поглядывает в мою сторону. Оценивает градус бурлящей во мне агрессии. Осознание, что ее глаза опухли и покраснели не из-за кого-то постороннего, а из-за меня, неприятно царапает изнутри.
— Сделаю с лимоном, как ты любишь.
Янка неторопливо кивает, и я тянусь к холодильнику. Открываю белую дверцу и достаю
Когда заканчиваю со специальным ритуалом растирания лимона в кашу, раздается тоненький голосок:
— Я на тебя не сержусь.
Повисает пауза, а следом появляется нерешительный вопрос:
— А ты на меня?
Качаю головой и снова оборачиваюсь, как раз в тот момент, когда Янка вскакивает с места и взволнованно несется ко мне. Оставляю чашки и чуть наклоняюсь вниз, чтобы обняться с врезающейся в меня на радостях сестрой.
Мелочь начинает спешно тараторить:
— Если ты не хочешь, я тоже могу не идти. Мне этот праздник не очень-то и нужен. — и тише добавляет. — Знаешь, я просто чуть-чуть скучала по маме и потому… но я не хочу, чтобы ты злилась. Милка, пожалуйста-пожалуйста только не злись на меня…
— Я не злюсь. — уверяю сестру, еще крепче прижимая к себе.
— Я для тебя все еще лучшая сестра? — деловито уточняет, немного отодвигаясь и с интересом посматривая в мои глаза, чтобы я точно не могла утаить от нее истину.
— Самая лучшая, — спешу заверить, и она снова радостно жмется ко мне.
— Я очень тебя люблю, Мил.
— И я тебя.
Обе оборачиваемся на папину фигуру, наблюдающую за нами из дверей кухни.
— Помирились? — широко улыбается отец. — Вот и славно.
— Да, — возвращая себе царственный тон, сообщает мелочь. — Мила сегодня ответственна за чай. Пап, тебе тоже сделать?
— Давайте попьем, что ли. Торт еще оставался. Дочь, достань из холодильника.
— Мил, сделай папе тоже чай, пожалуйста. — повелевает Янка и уверенно двигается к холодильнику. — А я займусь тортиком.
— Пап, хватит покупать пирожные и торты. Вам обоим их нельзя. Мелкой стоматолог запретил, а про себя ты и сам все знаешь…
— Папа взрослый и самодостаточный мужчина, который может сам решить, что ему можно, а что нельзя. И папа умнее всяких стоматологов. — это она так хитро добывает себе разрешение на большой кусок.
Демонстративно закатываю глаза, наблюдая за тем, как папа с улыбкой кивает в ответ на слова сестры. Они оба отчаянные сладкоежки и готовы выступать в крестовых походах, если наградой служит торт «Чародейка». Я тоже его любою, но не с такой страстью, как эти двое.
Мой телефон пиликает входящим сообщением. Возвращаю чайник на место, а затем достаю мобильник из заднего кармана домашних брюк.
Открываю мессенджер. В нем видео, на котором маленькая красная пандочка пытается показаться сильной и грозной. Она умиляет одним своим видом, и я непроизвольно начинаю улыбаться. И улыбка на губах становится еще шире, когда ниже под роликом читаю сообщение от Ветрова.
Лошадь Возмездия: Надеюсь, видео этой пандочки поможет вызвать на губах другой пандочки улыбку.