Мажор. Дилогия.
Шрифт:
Руслан начинает смеяться:
– Ну, я же захожу. Так что не парься, все будет нормально.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Как говорится хорошо то, что хорошо кончается? Но ведь еще далеко ничего не законченно? Вот я и решил посоветоваться с командирами:
– Руслан, Степаныч, тут такое дело... Я ведь на базе, в компьютере кое что интересное нашел.
– Любопытная нынче молодежь пошла, - качает головой прапорщик, - все им знать надо, везде нос сунуть.
– Тише, - останавливает его Рогожин, -
– Короче, дело такое. В тот день, когда парни наши погибли, сдали нас. С потрохами. Аслана предупредить не успели, а вот навести на нас бандитов очень даже...
– Откуда знаешь?
– лицо командира напоминает каменное изваяние. Степаныч же весь подобрался, как перед прыжком.
– Файл там один был, так вот туда главбандит все расходы на стукачей записывал и их имена.
– Имени маловато будет.
– А вместе со званием и бывшим местом службы.
– Бывшим?
– Да. Перевелся зараза.
– Это плохо, - Рогожин в задумчивости трет подбородок, - если начнем выяснять, могут сопоставить информацию, а это не камильфо.
– С чем сопоставить?
– Ты же сам сказал, что имя в файле. А там сейчас все что можно рыть будут. Хотя конечно это слабое доказательство и гадина может соскочить, но вот если мы начнем искать... А уж сопоставить даты... Умный не только ты.
– Это... я... того...
– Чего мнешься?
И махнув рукой на осторожность, говорю все разом:
– Стер я это имя...
Рогожин и Степаныч уставились на меня как на сумасшедшего, наконец, командир не выдержал:
– Ты идиот? А если кто узнает, что ты из этого файла что-то удалил?
– Не, - мотаю головой, - там Димон пошуровал, никто не заметит.
– А если главарь проболтается, о чем вы его спрашивали?
– Не. Я его еще про десяток дат спросил, при этом очень "вежливо". Так что вряд ли... Тем более надо наверняка знать, что что-то удалено. Не думаю, что у него такая идеальная память. Да и если вдруг, ну прям, вот так получится. То кто ему поверит? Он же сволочь, хорошим парням отомстить хочет!
– Вот скажи мне, Степаныч, - задумчиво протянул Руслан.
– Похвалить или в ухо дать?
– А ты дай в ухо, а потом похвали, - вынес Соломоново решение прапорщик.
– Хм... В этом есть логика.
Вот честно я уже приготовился словить командирскую плюху, но тут раздался задорный, девичий голосок:
– Не надо бить ребенка по голове, он туда ест...
– Маришка?
– Тьфу ты...
– Привет, рад тебя видеть, - как вы поняли, обрадовался именно я.
– Ну, вот хоть кто-то рад меня видеть, - обиженно надула губки наша белокурая красавица.
– Вы такие буки. Только Егор хороший.
– Мариш, ну как ты могла такое подумать?
– Просто ты так неожиданно...
– Ну как я могу сердиться на таких мужчин, которые все время так и норовят ребенка обидеть.
– Обидеть?
– прижал к груди руки Руслан, - Токмо воспитания для!
– Точно?
– Конечно. И вообще как тебя вижу, ноги не держат, сесть мне надо, - отставив костыли, морщась, садится на кровать.
– Так ты ж больной, вот ноги и не держат, - улыбается Маришка.
– Вот!
– подняв палец, делает страдальческое лицо.
– А ты меня еще и в каких-то гнусностях подозреваешь. У меня же сил нету, как я могу?
Маришка заливисто смеется, и с размаху бухается на соседнюю койку. Степаныча аж подкидывает. А красавица, закинув одну роскошную ногу на другую, демонстрирует безупречные бедра и частично ягодицы. Эх...
– Достаточно эстетично выглядит?
– спрашивает белобрысая язва, подмигивая.
Мы тут же заверяем что очень. Маришка довольно кивает и интересуется:
– О чем вы так увлеченно болтали? Что аж чуть Егорку воспитывать не начали?
Вот только ответить ей не успели. Я кое-что заметил, и это кое-что ввергло меня в ступор:
– Маришка, а где титьки?
– показываю руками то богатство, которое было при ней еще в прошлую нашу встречу.
Мужики как-то странно на меня посмотрели и отвернулись, типа сам спросил, сам и виноват. Но Маришка меня удивила. Обхватив руками, свой второй номер, слегка приподняла и с тоской в голосе протянула:
– Все что осталось.
– Но как?
– Как, как?
– на глаза набежали слезы.
– После того как я этой девчонке умереть не дала...
– сбившись, прикусила губу и смахнув слезинку продолжила: - Вернулась, а Он давай на меня орать...
– Мариш, прости...
– Скажи еще что сожалеешь.
– Конечно! Только не о том, что спасла, а что такой красоты лишилась.
– Я что теперь не красивая?
– слезы побежали ручьем.
– Что ты, что ты...
– мужики подключаются к процессу. Убеждая, что она очень красивая.
– А еще у тебя обалденные ноги!
– все больше аргументов у меня не осталось.
– Правда!
– Маришка перестала плакать и, вскочив начала крутиться во все стороны, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон.
– А ведь Он сперва мне ноги кривые сделал, как у матерого кавалериста.
Меня аж передернуло от такой картины. Что греха таить женщины с кривыми ногами, как-то даже пугают меня. Заметив мою гримасу, длинноногая красотка улыбнулась:
– Вот, вот. И меня так же передернуло. Спасибо Анютке посмотрела и говорит: "Не эстетично!"