Мажор. Сделаю тебя своей
Шрифт:
Ломает одним своим присутствием.
– Арсений – мой сын? – холодный тон его голоса проходит сквозь меня.
Опускаю взгляд. Врать нет смысла. Аверин уже все знает. Сейчас неважно, откуда.
Меня застилает пелена ужаса.
Я не нашла в себе силы ответить, и Стас будет воспринимать это как предательство.
Но я не предавала, я пыталась жить без него – настоящего предателя.
– Только не забирай его, Стас, – не поднимая глаз, прошу. Выворачивает, что приходится унижаться уже на второй реплике нашего диалога.
Стас
Глаза мужчины пышут гневом.
– Представляешь, что начнется, если мой отец узнает о твоих планах? – спрашиваю с глупой надеждой.
– Я уничтожу любого, кто встанет у меня на пути, Белинская. И тебя в том числе.
Страшно от такого мажора. Хотя какой он уже мажор?
– Уничтожишь мать своего сына? – дрожащим тоном спрашиваю. Он же… не посмеет?
Молчит. Соглашается.
– Значит, война? – облизываю иссушенные нервотрепкой губы и врезаюсь в его ртутного цвета глаза.
Там боль, ярость, брезгливость. Находясь рядом с ним, я не могу дышать. Он забирает весь воздух и не дает сделать и крошечного вдоха. Намеренно.
– Война, лисица. Я заберу у тебя своего сына.
Мы смотрим друг на друга еще несколько секунд. А потом Аверин разворачивается и спускается с лестницы, не обернувшись.
Время – половина первого ночи. Наступил новый день. С этой минуты наши с Арсением жизни меняются, и мне страшно. Боюсь не выдержать, какой бы силой ни обладала.
Я видела глаза Стаса. Он стал другим. И он пойдет до конца.
Закрываю тихо дверь и медленно спускаюсь по стенке.
На душе сгущающийся мрак, а на душе тревога. Хочется плакать, но слез еще нет. Просто у меня шок, и прожитые года кажутся мне подарком, за который настала пора расплачиваться. Проценты еще набежали…
Все тело горит, хоть кожу сдирай. Волосы стягивают затылок до тупой стреляющей боли, которая провоцирует тошнотворные спазмы. Желудок бунтует и напрягается до состояния булыжника.
– Пап, Аверин все знает, – несмотря на время, звоню отцу и рассказываю о случившемся.
Слышу звук выключателя на кухне, льющуюся в стакан воду, тяжелый выдох.
Температура в квартире кажется приближенной к нулю, потому что я трясусь как никогда. А ребра в огне полыхают. Внутри пожарище. Тушить его некому.
– Завтра пришлю к тебе адвоката. С Авериным не встречайся, не говори, даже не здоровайся. Арсения в сад не води, приеду за ним сам и отвезу бабушке. Будем использовать любую возможность, чтобы Аверин и на сантиметр не приблизился к… сыну.
Значит, война…
Глава 14. Саша
Я видела глаза Стаса. Он стал другим. И он пойдет до конца.
Саша.
Весь день проходит как на иголках. Я каждую минуту жду от Аверина чего-то: звонка,
Дергаюсь от любого мало-мальски незаметного движения.
– Мустафин просил тебя сегодня завести документы, – голос Ларисы скрипит с издевкой.
Не реагирую. Я погружена в свои мысли. Работать сложно, когда только об Арсении и нашем будущем думаешь.
Лариса под «цык» Кристины встает из-за своего стола, огибает и останавливается у моего. Я все чувствую, все замечаю, а глазами прожигаю дыру на каком-то договоре.– Ты меня слышишь, Белинская?
Прикрываю веки. Под ними щиплет, как тонны песка и грязи сбросили. Так сказывается бессонная ночь.
Все валится из рук, и раздражение на сложившуюся ситуацию выбивает пробки.
– А то раз думаешь, что это место досталось тебе по блату, так можно и просьбы начальства не выполнять? И опаздывать каждый день? Уходить на час раньше, потому что тебе сына из сада забирать? Ни у кого здесь семьи же больше нет, – заводится, словно игрушка на новых батарейках.
Каждое ее слово – как ледяной душ. Отрезвляет и делает злой.
Смыкаю губы. Кости хрустят от напряжения в теле. Благо не ломает.
Мы сцеплялись несколько раз. Но все ограничивалось резкими высказываниями в пределах корпоративной этики. А сейчас, как шоры с глаз убрали, и я готова броситься вскачь.
– Что тебе от меня надо, а? Да, опоздала, да, иногда телефон у меня звонит громко. И да, мой папа помог мне с устройством сюда. Даже со связями в хорошие компании не хотят брать женщину с ребенком. Есть еще вопрос?
Стараюсь отдышаться после своей незаготовленной речи. Мое эмоциональное состояние чертовски нестабильное. Как американские горки, только амплитуда шире и выше. Опаснее.
Я быстро собираю вещи со стола, кидаю их в сумку и, невнятно попрощавшись с Крис, выхожу из офиса.
Пусть Лариса эти дурацкие документы везет.
На улице душная дымка. Ткань блузки намокает от пота, а идти в облегающей юбке невозможно.
Быстрым шагом дохожу до своей машины и вскользь пробегаюсь по месту нашего столкновения с Авериным. Красная краска была стерта. Теперь и жизнь моя стирается под действием этого необъятного черного танка под именем “прошлое”.
Отключаю сигналку, кладу руку на ручку двери…
Духота сумасшедшая.
– Александра Валерьевна Белинская?
Все внутренности съеживаются, перед глазами расплывчатые пятна, которые потихоньку бледнеют, пока не становятся совсем белыми.
Пульс долбит в висках, в горле, за ребрами – везде. Я не слышу ничего, кроме этих частых глухих ударов. Они говорят о том, что я жива, хотя кажется, что умерла.
Папа просил ни с кем не говорить, никому не отвечать. С адвокатом мы встречаемся вечером у меня дома, а сейчас еще рабочий день. Солнце вон шпарит, как в Эмиратах в пик сезона.