Mea culpa

Селин Луи Фердинанд

Вот тебе и Воскресение!.. Ведь машина — это главная зараза! Окончательное поражение! Как обманули! Как обвели! Самая стильная машина никогда никого не освобождала. Она отупляет Человека еще более жестоко, только и всего! Я был врачом у Форда, я знаю, о чем говорю. Все форды похожи друг на друга, советские и нет!.. Опереться на машину, это только предлог, чтобы продолжать свой сволочизм! Это значит — замолчать подлинный вопрос, единственный, сокровенный, высочайший, тот, который находится внутри каждого простого человека, в самом его мясе, в его башке, а не в других местах!.. Воистину неведомый ни одной из возможных или невозможных социальных систем… Никто об этом никогда не говорит, это не «политично»… Это колоссальное Табу!.. «Последний» из запретных вопросов! И тем не менее: на своих ли он двоих, на четвереньках ли, на спине или кверху задом, Человек, как на небе, так и на земле, всегда имел лишь одного-единственного тирана — самого себя!.. Других не будет никогда… Это, может быть, кстати, и жаль… Может быть, это его и выправило

бы, сделало бы, наконец, существом общественным.

Вот уже веками, надраивая его до глянца, подлинную проблему его замалчивают, чтобы тем самым держать в готовности к голосованию… Со времени конца религий над ним размахивают кадилом, изо всех сил одурманивая баснями. Мол, это он — и есть Храм Божий! Понятно, что глаза его мутнеют! Поехал Человек! Он верит во все, что ему заливают, лишь бы это было лестно! Что уж говорить о двух различных расах! Хозяева? Рабочие? Это искусственно на сто процентов! Это вопрос удачи и наследства! Отмените! Сами тогда увидите, что они друг друга стоили… Говорю вам, одного поля ягода, и все тут. В этом еще убедятся…

Политика испортила Человека намного глубже за три последних века, чем за всю предысторию. Мы были более готовы к единению в Средние века, чем сегодня… формировался общий дух. Запудривание мозгов было намного более «поэтичным», более интимным. Этого больше не существует.

Материалистический Коммунизм — это прежде всего материя, а когда речь о материи, никогда не побеждает лучший, всегда самый циничный, самый коварный, самый хамский. Вы только посмотрите на этот СССР, как быстро там очухались деньги! Как они мгновенно восстановили свою тиранию! к тому же возведенную в куб! Ему только нужно польстить, и Попю все примет! все проглотит! Там он, человек толпы, стал омерзительным от самомнения, от самодовольства, причем, все большего по мере того, как его все глубже опускали в жижу, все надежней ограждали от мира! Вот в чем ужасающий феномен. Чем больше он делает себя несчастным, тем больше и впадает в спесь! С конца религиозных верований правители превозносят все его изъяны, весь его садизм и держат его в своей власти только благодаря его порокам: тщеславию, властолюбию, стремлению к войне, одним словом — к Смерти. Необыкновенной ценности трюк! Они его переняли в десятикратном размере! Они гробят Человека нищетой, а к тому же самолюбием! Тщеславие на первом плане! Самомнение убивает, как все остальное! Лучше, чем остальное!

Фактическое превосходство великих христианских религий в том, что пилюлю они не золотили. Они не стремились одурманивать, они не искали избирателя, у них не было необходимости нравиться. Они не крутили задом. Они хватали Человека с колыбели и выкладывали ему все сразу. Они его не сбрасывали со счетов напрямую: «Ты — мелкий безобразный прыщ, так до конца ты и останешься сволочью… С рождения ты только говно и больше ничего… Слышишь ли ты меня?.. Такова данность, таков принцип, на котором все стоит! И тем не менее, быть может… может быть… если тебе очень повезет… что у тебя есть еще маленький шанс сделать так, чтобы тебя немножечко простили за то, что ты такой поганый, испражнительный, неимоверный… Если ты будешь делать хорошую мину при всех трудностях, испытаниях, горестях и муках своего существования, короткого или долгого. В абсолютном смирении… Жизнь, скотина, не что иное, как суровое испытание! Не суетись! Не ломай себе голову! Спасай свою душу, этого уже более, чем достаточно! Может быть, в конце крестного пути, если ты стал сверхправильным, героем по самозатыканию своей глотки, ты откинешь копыта в соответствии… Но это без гарантий… чуть-чуть менее вонючим в момент подыхания, чем рождаясь… и тогда ты опрокинешься в ночь немного меньше портя воздух, чем при рождении дня… Но только не возьми себе в голову! На большее не рассчитывай!.. Смотри! Не пускайся в рассуждения насчет больших вещей! Для такого экскремента, как ты, это максимум!»

Вот это я понимаю! это был серьезный разговор! Истинных Отцов Церкви! Которые знали свое дело! которые не ослепляли себя иллюзиями!

Непомерная претензия на счастье, вот в чем вся огромность обмана! Вот что усложняет нам всю жизнь! Делает людей такими ядовитыми, гнусными, непотребными. Нет счастья в существовании, есть только несчастья, более или менее большие, более или менее запоздалые, явные, тайные, отсроченные, подспудные. «Самые лучшие обитатели преисподней получаются из счастливых людей». Принцип дьявола имеет под собой основу. Он был прав, как всегда, перенаправляя Человека на материю. Ждать долго не пришлось. За два века, обезумев от гордыни, раздувшись от механики, он стал невозможен. Таким мы видим его сегодня, с блуждающим взглядом, охмелевшим от алкоголя, от бензина, ни во что не верящим, много о себе думающим, целая вселенная с властью на несколько секунд! Обалдевший, разросшийся без всякой меры, непоправимый, баран и бык в одном лице, гиена тоже. Просто загляденье. Самый последний из засранцев в зеркале видит Зевса. Вот великое чудо современности. Фарфаронство гигантское, космическое. Зависть держит планету в ярости, в столбнячном трансе, в состоянии сверхрасплавленном. Разумеется, выходит обратное тому, чего хотели. Каждый истинный творец после первого же слова оказывается сегодня раздавленным ненавистью, стертым в порошок, испарившимся. Весь мир становится критиканским отрицанием, то есть ужасающе посредственным. Отрицание коллективное,

тупое, холуйское, зажатое, тотальное, рабское.

Опустить Человека до материи, вот закон тайный, новый, беспощадный… Когда скрещивают наобум две крови, одну бедную, другую богатую, никогда не обогащают бедную, всегда обедняют богатую… Все, что помогает оболванить отупевшую от лести массу, принимается с распростертыми объятиями. Когда уловок больше недостаточно, когда система на грани взрыва, прибегают к дубинке! к пулемету! к бомбам!.. Раздают весь арсенал, когда приходит час! под мощный удар оптимизма окончательных Решений! Массовые убийства несметными множествами, все войны со времен Потопа своей музыкой имели Оптимизм… Все убийцы видят будущее в розовом цвете, это часть профессии. И да пребудет так.

Нищета… было бы понятно, если им, угнетенным людям, она надоела бы раз и навсегда, но дело в том, что нищета сделалась аксессуаром Истории современного мира! Самая низкая гордыня отрицания, пустое фанфаронство, зависть, ярость властолюбия становятся наваждением, захватывают, запирают всех этих притворщиков в камеру для буйно помешанных, в огромный Лазарет будущего, в социалистический Карантин.

«Попю, внимание! Ты существо высшего порядка! Тебя освободили, как никого другого! Ты намного свободней, сам сравни, чем эти крепостные рабы напротив! В той, другой тюрьме! Взгляни на себя в зеркало еще! Вот миска для идей! Проголосуй-ка за меня! Попю, ты жертва системы! Я реформирую для тебя Мироздание! Не утруждай себя мыслями о собственной природе! Ты весь из золота! и пусть тебе это повторяют! Не упрекай себя ни в чем! Ни в коем случае не предавайся размышлениям! Слушай меня! я хочу твоего истинного счастья! Я назначу тебя Императором! Хочешь? Я назначу тебя папой и Господом богом! Всем этим вместе! Бум! Готово! Получи фотокарточку!»

Там, от Финляндии до Баку, чудо свершилось! Оспорить этого нельзя… Ах! ему, Прол Проловичу, нехорошо от этой пустоты вокруг него, внезапной. Он еще не привык. Слишком много, целое небо для себя одного! Надо открыть ему поскорее четвертое измерение! Истинное измерение! Братского чувства, чувства личности другого. Он не может больше никого обвинять… Больше нет эксплуататоров, которых можно было бы уконтрапунктить…

«Все твои страдания будут моими»… и Человек, чем больше он сжимается и усложняется, чем больше удаляется от природы, тем больше у него страданий, что естественно… С этой стороны, со стороны нервной системы, дела могут идти только от плохого к худшему. Коммунизм прежде всего, даже еще больше чем по отношению к богатствам, в том, чтобы разделить между собой страдания. Они будут всегда, это судьба, это биологический закон, прогресс ничего здесь не изменит, наоборот, горестей намного больше, чем радостей для дележки… Всегда, всегда больше… Сердцем, однако, он с этим не согласен. Трудно заставить его принять… Он ропщет… он увертывается… ищет оправданий… он предчувствует дурное… Автоматически мы имеем бардак! Коммунистическую систему без коммунистов. Пусть, ничего! Только этого никак нельзя показывать! Кто попросится выйти из игры, будет повешен…

А мы, коли уж так, возьмемся за басни! К нам на выручку, все мыслимые катаклизмы! Мифические враги! Подмостки нельзя держать пустыми! Чтоб не опрокинули постройку! Свирепые коалиции! Сверхподлые заговоры! Апокалипсическе процессы! Необходимо вновь отыскать нечто дьявольское! Нечто столь же экстремальное! козла всех несчастий! Скажем прямо: замутить воду! Утопить в ней жестокую правду: что не склеилось из этого ничего, из «новых человеков»! Что такая же сволочь, как была!

Здесь мы еще развлекаемся! Нас не заставляют делать вид! Мы еще «угнетенные»! Все зловредности Рока можем свалить на кровососов! На раковую опухоль под названием «Эксплуататор». А после, нагадив, вести себя, как ни в чем не бывало. Все шито, мол, крыто!.. Но когда нет больше права разрушать? И когда нельзя даже бурчать себе под нос? Жизнь становится невыносимой!..

Жюль Ренар уже писал: «Не достаточно быть счастливым самому, нужно, чтоб другие не были». О! Какой же это черный день, когда обнаруживаешь себя обязанным взвалить на плечи все беды мира, беды других, неизвестных, безымянных, и вкалывать всецело ради них… Ему клялись, Пролу, что все беды его из-за «других», что именно в «других» глубинная горечь всех его злосчастий! Вот так-то! Обобрали, как в плохом борделе! Распроблядство! Больше не находит он «других»…

Надо сказать, что заперт он тщательно, новый избранник обновленного общества… Даже в Петропавловке, знаменитой тюрьме, сидельцы прошлого так хорошо не охранялись. Они могли там думать, что себе хотели. С этим теперь покончено тотально. Чтобы писать, об этом нет, естественно, и речи! Он, Прол Пролович, и это можно смело утверждать, защищен, как никто, за сотнями тысяч нитей колючей проволоки, любимчик новой системы! от внешней грязи, даже от запахов загнивающего мира. Это он, Пролович, содержит (из своего нищенского кармана) самую многочисленную, самую подозрительную, самую подлую, самую садистскую полицию на всей этой планете. Нет! наедине с собой его не оставляют! Бдительность неусыпна! Его не выкрадешь, Проловича!.. а все же он скучает!.. Это ж видно! Он бы отдал все, чтобы вырваться наружу! Превратиться, как говорилось раньше, в «туриста» ради толики разнообразия! Он бы не вернулся никогда. Это вызов, который можно бросить Советским Властям. Угрозы нет, они на это не пойдут! Можно быть спокойным! Они не станут и пытаться! Там бы не осталось никого!