Меценаты зла. Галактическая война
Шрифт:
Кирилл определил текущие координаты.
– Два парсека, около шести с половиной световых лет… – пробормотал он. – За две тысячи лет точно доберемся до Mare argenteus 2 .
Видя, что Диана ушла в транс, Кирилл попытался ее подбодрить:
– Зато погони нет.
– Ты же космолетчик! Неужели не бывает таких случаев, когда обшивку повреждают? Разве ее нельзя восстановить?
– Да можно, конечно, – пожал плечами Кирилл. – На всех кораблях есть несколько цистерн c запасной «темной краской» в грузовом отделении.
2
Mare argenteus (лат.) Серебряное море. Система, где находится планета Spes – родина Кирилла.
Spes (лат.) Надежда
– И почему ты молчал?! – взвилась она. – Зачем этот театр про две тысячи лет?
– Во-первых, не факт, что получится восстановить. Во-вторых, я размышлял о вечной жизни в космосе с любимой девушкой. И, наконец, в-третьих, приятно смотреть, когда злой гений обескуражен и беспомощен.
– Пошел ты. Нашел время шутить, – мрачно отмахнулась Диана. Но лицо ее выдало. Щечки снова начали наливаться румянцем, а ярко-синие глаза заблестели.
– Да, я пошел в грузовой отсек.
Корабль продолжал приближаться к системе Mare argenteus со скоростью двести километров в секунду. «Уйти бы в анабиоз на десять тысяч лет, – подумал Кирилл. – Интересно, что будет с Землей, со Spes? Если всего лишь триста девяносто лет назад Гагарин впервые полетел в космос? А ведь тогда не прошло и двадцати лет после Второй мировой войны на Земле…»
Под мысли об истории, Кирилл зашел в грузовой отсек. Теперь повеселел и он. В углу, прочно зафиксированная ремнями, стояла пятидесятилитровая цистерна с «темной краской». Рядом висел ремонтный комплект из двух пятилитровых пульверизаторов. «Неплохо для истребителя», – решил Кирилл, обнаружив пару запасных скафандров, десяток кислородных баллонов и сотню сухих пайков со сроком годности в пятьдесят лет.
Громов прочитал инструкцию на цистерне: «Нанести тонким слоем без пробелов. Возможен минимальный нахлест на предыдущее покрытие. Высушить струей кислорода. Не допускайте попадания на кожу».
– Все просто, – скривив губы, вслух сказал Громов и начал расстегивать ремни.
Гравитация на корабле была четыре десятых от стандартной земной, потому Кирилл легко поднял одной рукой цистерну, в другую взял пульверизаторы, а подмышку засунул кислородный баллон.
Громов поставил это добро перед шлюзовым отсеком и вернулся в рубку. Диана дремала. Он распечатал листок со схемой корабля и точными местами повреждений. Сердце билось учащенно, словно ему сейчас предстояло десантироваться во вражеский лагерь. В открытом космосе он работал всего дважды. Причем в паре. А на корабле было еще трое опытных космонавтов, готовых подстраховать, предупредить об опасности…
Кирилл потратил еще немного топлива, чтобы снизить скорость. Материал скафандров невероятно крепкий, но Громов догадывался, что даже небольшой камешек, если к нему нестись со скоростью в двести километров в секунду, может продырявить его насквозь. Кинетическая энергия – жестокая штука.
Кирилл наполнил пульверизаторы краской, облачился в скафандр для работы в космосе и на планетах с агрессивными условиями. Автономная система жизнеобеспечения без дополнительных баллонов, аккумуляторов и солнечных батарей была рассчитана минимум на шесть часов.
Прикрепив на бок скафандра баллон и оба пульверизатора, Громов закрепил страховочный фал, подключил кислородно-энергетическую пуповину и начал разгерметизацию шлюзового отсека. Компьютер отключил искусственную гравитацию, чтобы космонавт заранее привыкал к состоянию невесомости. Насосы выкачали воздух, и тяжелые створки поползли внутрь корпуса.
Кирилл легонько оттолкнулся и поплыл к окну черной пустоты. Высунув руку, он ухватился за ближайшую скобу и вылетел за пределы корабля. Движение не ощущалось. Казалось, что они просто зависли в середине склянки с густым черным маслом. Но Громов знал, если отцепить фал и оттолкнуться от корабля, то спустя полминуты он его даже не увидит.
Кирилл представил, как он висит в космической пустоте без верха и низа и покорно отсчитывает минуты. Как компьютер скафандра просит вернуться на базу для подзарядки аккумуляторов и замены кислородного баллона. Сообщает, что до конца автономной работы осталось столько-то минут. Даже не подозревая, что говорит ни больше ни меньше о смертной казни. Робинзон Крузо ждал корабля двадцать восемь лет, а здесь его можно не дождаться и за миллионы веков.
Кирилл включил нагрудный фонарь и, словно гигантская каракатица, пополз к месту столкновения с астероидом. Он хотел схватиться за следующую скобу, но ее смяло и почти вплотную прижало к корпусу корабля. Рядом была широкая серебряная царапина и вмятина размером в две ладони. «И как?» – только и подумал Кирилл.
Он нажал на кнопку, и из пульверизатора выдвинулся прозрачный колпак с широкими краями из мягкой резины. Громов плотно прижал колпак к поврежденной области и нажал еще раз. Краскопульт выплюнул шарик краски, который врезался в обшивку корабля и превратился в ровное круглое пятно. Прикрепив пульверизатор к скафандру, Громов поднес кислородный баллон вплотную к пятну и дал небольшую струю. Через несколько секунд он снова прижимал колпак к кораблю. Делал Кирилл все одной рукой, боясь отпустить скобу даже на миг.
Через полчаса Громов перешел к покраске скобы. Половина краски оставалась в космосе, но экономить ворованный инвентарь он не собирался.
Кирилл вздрогнул, когда в шлеме послышался голос Дианы:
– Ну как, миленький, продвигаются дела? У тебя неплохо получается. Весь такой сосредоточенный…
– Ага, сдаю экзамен на маляра шестого разряда, – откликнулся Кирилл. – Надеюсь, шанс в тридцать шесть процентов уже восстановлен.
Громов, перебирая руками по скобам, добрался до следующей поврежденной области. Здесь постарались тайльские солдаты – Кирилл узнал следы от разрывных пуль. Хотя, похоже, били они уже на излете.
Спустя еще полчаса, Громов сушил последнее пятно краски. Космос оставался пустым и унылым. Кирилл с детства мечтал о карьере звездолетчика, побывал во всех четырех обжитых объединенным человечеством системах, дважды подвергался нападению пиратов и даже нанес визит их Королеве на прекрасную маленькую планетку. Но пустой космос он ненавидел всегда. Время здесь будто останавливалось, а пространство становилось иллюзией. Такой космос отрицал жизнь. Иногда казалось – протяни руку и наткнешься на границу Вселенной.