Меч Бури
Шрифт:
Услышав тихие, мягкие шаги и шелест одежды, Тьорл быстро обернулся. К нему подошла Кельда, в ее глазах все еще была видна усталость.
– Я тебе не помешала?
Тьорл покачал головой:
– Ну что ты! Лер поймал несколько рыбин. Хочешь есть?
– Нет. Я не голодна. Просто устала.
Она села рядом с ним спиной к пещере.
– Как там Станах?
– Спит. Действительно спит. Кембал дал ему выпить какой-то настой из трав и какие-то порошки. Он говорит, что это поможет Станаху.
– Дай-то бог. Кембал –
Кельда кивнула. Прислушиваясь к никогда не умолкающей песне воды, пристально посмотрела на реку.
– Когда Я перевязывала руку Станаха, он что-то сказал. На языке, которого я не знаю.
– На гномском, наверное.
– Ты ведь много времени провел на границах с Торбардином, правда?
– Несколько лет.
– Станах сказал что-то вроде «лит квайер».
– Лит хваер, наверное? Это значит «маленькая сестра». Ну да, ему же было очень больно, и он, наверное, был немного не в себе. Но все же странно, что он причислил тебя к своей родне. – Тьорл встряхнул головой.
– Значит, Станах считает тебя младшей сестрой, так? Он говорил, что Киан Красный Топор приходился ему двоюродным братом, но вообще-то я никогда не задумывался о его родне. Все, что было связано с ним, для меня было связано только с этим злосчастным Королевским Мечом.
Река плескалась и вздыхала на отмелях. Тьорл бросил в огонь ветку, улыбнулся Кельде и доказал на молодого коренастого парня, неустанно ходившего то в одну, то в другую сторону по берегу реки.
– Лер напоминает мне Хаука. Финн называет нас «Компания Ночной Кошмар». А мы называем Лера «Ночной кошмар Финна».
– Почему?
– Он порывист, вспыльчив, неутомим – особенно в драках.
Стало намного холоднее, и ветер завывал над речной водой замогильным голосом. Кельда поплотнее запахнула плащ.
– Но ведь, наверное, такие люди более всего и нужны Финну?
Тьорл ответил вопросом на вопрос:
– А ты не видишь разницы между Лером и Хауком?
– Я ведь знаю Хаука только по той одной ночи у Тенни. Но тогда я… Тьорл уставился на огонь:
– И что тогда?
– Я не знаю, Тьорл. Я думала, он мог стать для меня чем-то… эээ… кем-то… кто мог бы мне понравиться.
«Понравиться, – подумал эльф. – Нравиться или любить – это ведь не совсем одно и то же…»
Теперь ветер задул с северо-востока, вдоль русла реки. Лер перестал расхаживать туда-сюда и, встав на берегу, смотрел на воду.
– Он очень симпатичный парень, наш Хаук.
– Но он ведь тоже любитель подраться?
Тьорл покачал головой:
– Нет, я бы не сказал. Обычно он не лезет в драку очертя голову. Он очень надежный товарищ и, как и Лер, очень молод. Я думаю, именно поэтому Лер и напоминает мне Хаука.
Кельда снова ясно вспомнила ту ночь в Старой Горе – ту ночь, когда Хаук отдал ей Меч Бури. Она также вспомнила, каким был в ту ночь Тьорл, как он был весел и не по-обидному насмешлив. Он смотрел, как она вытирала пролитый на стойку бара эль, и она еще тогда, когда они только вошли, сразу же обратила внимание на двух бродяг: широкий и коренастый, как медведь, Хаук и стройный, как олень, Тьорл. Она еще подумала тогда: как трудно, если вообще возможно, определить возраст эльфа.
Сейчас она смотрела на его золотистые волосы, развеваемые ветром, в его голубые глаза, смягчившиеся от каких-то добрых мыслей, и на вытянутые к огню длинные ноги. О да, ореол романтики окружал его. Казалось, он всего только на несколько лет старше Хаука, а на самом-то деле намного старше.
– Я думаю, – нерешительно сказала она, – что мы все кажемся тебе очень молодыми.
– Да, иногда. Я прожил уже сто лет, поэтому и ты, и Хаук кажетесь мне совсем молодыми, однако по эльфийским меркам и я молод. – Он улыбнулся и пожал плечами. – Это всегда удивляет всех неэльфов. – Он слегка постучал кулаком себя в грудь, где внезапно что-то сжалось и заболело. – Но ведь у меня есть сердце, оно такое же молодое, как и я сам.
Лер, опустив голову, как взявшая след собака, пошел вверх по реке, Тьорл сразу понял, что это означает, и поднялся.
– Кельда, пошли к Финну.
Она почувствовала внезапную напряжённость в его голосе и тоже встала. Прежде чем она успела задать ему хоть один вопрос, он уже быстро шел к реке.
Лавим почувствовал запах дыма сразу, как только ветер подул с северо-востока. Он лежал на животе у воды и вспоминал костер. Сейчас ему действительно было необходимо погреться. Его старый черный плащ валялся на песке поблизости, руки у кендера были мокрыми до плеч – он пытался поймать голыми руками рыбу, как это недавно делал Лер.
«Ты полагал, – сказал сам себе Лавим, – что это так же легко, как кажется, если смотреть со стороны».
Самое легкое дело – смотреть со стороны, Лавим.
Лавим ничего не ответил, он снова быстро погрузил руки в ледяную воду. Слишком поздно! Окунь, щекотнув хвостом ладонь, темной тенью промчался по мелководью у берега и уплыл на середину реки. Лавим вынул руки из воды, стряхнул с них ледяные капли и сунул их под мышки.
Тебя обманывают твои глаза, Лавим: Когда ты видишь что-то в воде,, оно на самом деле находится не совсем там, где ты это видишь.
– Угу, – проворчал Лавим. – А ты знаешь это, потому что частенько занимался рыбной ловлей, да?
Мне кажется, – проворчал маг, – . один из нас слишком раздражителен. Кроме всего прочего, я всетаки покойник. И если кто-то из нас раздражается по делу, то это я.
– Я вовсе не раздражаюсь, Музыкант. Я просто пытаюсь поймать себе завтрак, – быстро-быстро заговорил Лавим. – Я извиняюсь, что ты мертвый. Я не знал тебя, когда ты был жив, но все равно я извиняюсь. А что чувствуешь, когда умираешь?