Меч Господа нашего. Книга 5. Прелюдия беды
Шрифт:
– Был… – после нескольких минут тишины сказала Алима.
– Его…убили?
– Да, убили. Он был директором телерадиокомпании. Повстанцы, когда пришли сюда – расстреляли его за то, что он говорил за диктатора Барре. Он думал, что сумеет им объяснить…это была просто работа, только и всего. Но им не нужны были объяснения. Они поставили его на колени перед камерой и выстрелили в голову. Меня заставили смотреть…
– Извини.
– Ничего. Это сделал мой народ. А не твой. А мой сын погиб на улице, когда началась перестрелка между этими… и американцами. Я так и не знаю, от
– Я американец, американский солдат, – неожиданно даже сам для себя сказал сержант, – из морской пехоты.
– Я это поняла… – сказала Алима… – Ты не такой, как местные. И говоришь по-английски как американец.
– И ты… всё равно спасла меня?
– Я же не знала…
– А если бы знала?
Алима долго молчала.
– Всё равно бы спасла, – сказала она.
– Но почему?
И снова молчание…
– Когда американцы пришли сюда… они пришли сюда чтобы защитить нас от нас же самих. Я говорила с ними… офицер распорядился, чтобы мне давали лекарства со складов и помогли с открытием больницы. Это было до того, как ваши солдаты… попали в засаду в городе. Потом – мне пришлось скрываться… потому что меня хотели убить. Мне и сейчас приходится скрываться.
– Почему? Потому что ты взяла лекарства у американцев?
– Нет, потому что лечила людей. Местные считают, что нельзя лечить людей лекарствами, которые есть у белых. Те, кто приходит ко мне со своими болезнями, делают это тайно. Местные считают, что тот, кто лечит людей, идет против воли Аллаха. Если человек заболел – это в воле Аллаха, а врач нарушает его волю.
– Господи…
– Таков мой народ…
Теперь уже молчал сержант.
– Ты знаешь, что я сделал?
– Мне это неважно.
– И я не могу здесь оставаться. Мне нужно вернуться к себе домой.
– И это мне неважно…
Тряпки не горели, даже щедро политые керосином. Сержанту пришлось поджигать несколько раз, прежде чем на берегу разгорелся костер.
Он подбросил в него выброшенный на берег и просохший древесный хлам. В нескольких шагах от него тяжко дышал океан.
Им пришлось ждать больше часа, прежде чем сержант услышал далекий едва слышный рокот. К ним приближались две почти невидимые в темноте скоростные резиновые лодки с жёстким днищем…
Одна из лодок ткнулась носом в берег, с нее выскочили четверо – в чёрных гидрокостюмах с автоматическим оружием, приборами ночного видения. Вторая лодка – очевидно, со спаркой ротных или с крупнокалиберным пулеметом – осталась в кабельтове от берега, прикрывать высадку.
Мощный, сфокусированный луч света высветил их на мгновение и тут же погас.
– Сержант морской пехоты Бунт?
– Так точно, – ответил сержант.
– Кто с вами?
– Дружественное население…
– Сэр, три минуты, не больше. Здесь опасно оставаться.
Они посмотрели друг на друга. Говорить было не о чем.
– У тебя там может быть настоящая больница. Большая больница, – сказал сержант.
– Знаю. Но кто будет лечить людей здесь?
Сержант попытался вложить ей в руки пояс с остатками денег, она с яростью оттолкнула его.
– Я же
Черт…
– Эй, парни, у вас есть комплект медика?
– Да, сэр, – сказал один из морпехов из «группы прямого действия». – Я санитар отряда.
– Тащите сюда! И аптечки тоже, они уже не понадобятся.
Тюлени удивленно повернулись к нему.
– Живо!
Командир четвёрки кивнул – и через минуту у ног Алимы лежал целый рюкзак с полным комплектом полевого медика, предназначенным для обработки как минимум двадцати тяжёлых ранений и несколько аптечек.
– Прости за все, хорошо?
Алима отвернулась.
– Иди с миром…
Сержант пошел к лодке, опираясь на суковатую палку; там его приняли, помогли забраться. Следом, один за одним – перевалились за борт тюлени, не прекращая держать под прицелом своих автоматов окрестности.
– Десант на борту! Груз на борту, сэр! – крикнул морпех, отступавший последним.
Рулевой включил моторы на реверс – и лодка, пятясь, пошла в море. Кто-то выдал условную серию второй, прикрывающей лодке – «все в порядке, возвращаемся»…
Лодка развернулась – и, осев на корму и взревев двигателями, с ускорением пошла в открытое море…
– Йе-ху! – крикнул один из морпехов, радостный от того, что все хорошо закончилось.
Санитар подсел к сержанту, сидевшему у борта.
– С вами все нормально, сэр? Я имею в виду – дотянете до авианосца? Там вас осмотрят нормальные медики, куда до них мне, недоучке?
– Меня уже осмотрел нормальный медик, санитар, – сказал сержант и плюнул за борт, что по меркам всех водоплавающих было святотатством. – Мне ничего не нужно…
Примерно через месяц – на закрытой церемонии сержанта морской пехоты США Грегори Бунта за исключительный героизм, проявленный при выполнении особо важного правительственного задания, наградили Военно-морским крестом.
Картинки из прошлого. 13 сентября 2009 года. Индийский океан. Ударный авианосец USS «Dwight D. Eisenhower»
Старая, раздрызганная, провонявшая блевотиной «Треска» [30] со всех сил ударилась о палубу ударного авианосца «Дуайт Д. Эйзенхауэр», который уже полгода болтался поблизости от территориальных вод Сомали, вылавливая пиратов, и это вызвало новые утробные стоны и рыки летевшей с самолетом матросни. Кто-то прибывал сюда на замену, кто-то возвращался после излечения ранения или командировки на берег. Но все были пьяны – кроме одного человека, который выделялся пропыленной пехотной формой расцветки «цифровая пустыня». Он единственный из всех вёз с собой снайперскую винтовку и огромный мешок со всем, что необходимо при высадке на берег и длительном рейде. Он же единственный ни разу не проблевался за весь полет…
30
CODS, Carrier-On-Delivery, небольшой транспортник, способный совершать посадки на палубу авианосца.