Меч ислама
Шрифт:
– Сражаться или попробовать уйти.
– Так что же для вас предпочтительнее?
Брэнсом на мгновение задумался, однако от раздумий его гнев только усилился:
– Сражаться, но как? У него пушек в два раза больше, чем у нас. А людей – раз в десять, вздумай он пойти на абордаж.
– Значит, вы хотите уйти от погони?
– Уйти, но как? У него и парусов вдвое больше.
На палубе несколько матросов, спустившихся с марсов, поднеся руки козырьком к глазам, пытались разглядеть приближающийся корабль, но пока они ни о чем не догадывались.
Де Берни
– То, что у него много парусов, еще ничего не значит – они болтаются, как лохмотья. Видно, он долго скитался по морям. Ясное дело – все днище облеплено ракушками.
Он вновь опустил трубу.
– На вашем месте, капитан, я бы держался строго по ветру. Тогда мы быстро оторвемся и старому «Черному лебедю» ни за что нас не догнать.
Его совет привел Брэнсома в отчаяние.
– Но что мне это даст? Ближайший порт – Пуэрто-Рико, а до него еще две сотни миль!
– Ну и что? При таком ветре им за нами не угнаться. И вы смогли бы значительно уйти вперед. Но даже при таком расстоянии вы все равно ничем не рискуете.
– Да, если ветер не упадет. А если упадет? Время крепких ветров еще не настало.
Он снова выругался, не зная, что же предпринять.
– А что, если лечь на обратный курс – на Доминику? Она совсем рядом. Так было бы вернее.
– Но тогда ветер будет пиратам в корму и на всех парусах, хоть и рваных, они быстро вас нагонят.
В ужасе капитан упорно продолжал тешить себя новой – призрачной – надеждой. Наконец он воскликнул:
– Если мы повернем назад, на Доминику, может, встретим какой-нибудь корабль, а то и не один!
И, не дождавшись, что ему ответит француз, он рванулся на полуют и скомандовал старшему матросу делать оверштаг.
На этот раз де Берни не сдержался. Проклиная безрассудную выходку Брэнсома, он было принялся объяснять ему его ошибку, но тот оборвал его на полуслове, напомнив, что он капитан «Кентавра». Он готов выслушивать советы, но не приказы.
«Кентавр» резко изменил курс и, повернувшись носом к югу, стал рыскать по ветру. Не успев прийти в себя от такого крутого маневра, матросы получили приказ подниматься на марсы и разворачивать паруса. В то самое мгновение, когда матросы приготовились взлететь на ванты, они заметили, что огромный черный корабль тоже взял оверштаг и пустился вдогонку за «Кентавром».
Только тогда экипаж понял, что они пытаются оторваться от погони. Эта весть распространилась с быстротой молнии. По сигналу тревоги матросы кубарем слетели с полубака и, ворча, сгрудились на палубе, приготовившись к худшему. Брэнсом теперь стоял на полуюте, куда за ним последовал де Берни, и напряженно всматривался в подзорную трубу. Когда он ее опустил, его мертвенно-бледное лицо не выражало ничего, кроме растерянности.
– Вы были правы, – признался он. – Они идут быстрее нас. Этот злодей настигнет нас еще до того, как мы увидим Доминику. Что же делать, сударь?
Оказавшись в столь незавидном для себя положении и осознав, что, прислушайся
Де Берни ответил не сразу. Нахмурив брови и глядя в одну точку, он какое-то время размышлял.
– Капитан, – сказал он наконец, – раз уж вы так решили, надо идти до конца: придется не только уходить от погони, но и принять бой.
– Боже милостивый! Какой бой? С таким мощным кораблем!
– Мне случалось видеть, как одерживались победы и над более сильным противником.
Хладнокровие француза немного ободрило Брэнсома.
– Во всяком случае, – проговорил он, – иного выбора у нас нет – мы в ловушке. Бой так бой. И наплевать, сколько их там, этих головорезов. У вас есть какой-нибудь план, сударь?
Видя, что капитан сдался, де Берни заговорил командным голосом:
– Сколько у нас людей?
– Всего двадцать шесть, включая старшего матроса и боцмана. А у Лича, должно быть, сотни три.
– Так, ни в коем случае нельзя ему позволить взять нас на абордаж. С вашего разрешения, я займусь пушками, и, если вы не будете мешать, увидите, во что превратится их первая палуба.
К капитану вернулось мужество.
– Какое счастье, господин де Берни, что судьба послала вас на мой корабль!
– Полагаю, для меня это тоже будет счастьем, – саркастически усмехнувшись, ответил француз.
Он кликнул Пьера, метиса, который, облокотясь на нижние релинги, ожидал распоряжений своего хозяина.
– На-ка, возьми, дружище.
С этими словами де Берни снял с себя голубой камзол, кружевную батистовую сорочку, шляпу, парик, туфли, чулки и велел Пьеру отнести все это в его каюту. И в таком виде, с обнаженным, бронзовым от загара, жилистым торсом, повязав вокруг кудрявой головы платок, – он принял у Брэнсома командование батареей, которое тот ему охотно уступил.
Тем временем матросы смекнули, в чем дело. По свистку боцмана они быстро заняли свои места – на их слаженные действия, по крайней мере, было приятно смотреть. Восемь человек во главе со старшим комендором Парвером должны были заняться пушками. В двух словах капитан Брэнсом объяснил им, что командование батареей переходит к де Берни и что от их меткости будет зависеть исход боя, равно как и жизнь всего экипажа.
После этого де Берни громким, четким голосом дал команду немедленно заряжать орудия. Вслед за тем, взобравшись по стальным релингам полуюта на люк, ведущий на нижнюю палубу, он резко крикнул капитану напоследок:
– Теперь вся ответственность на мне. Я исполню свой долг. Можете на меня рассчитывать. Но и вы не должны сидеть сложа руки. Промедление смерти подобно. В этой игре все шансы против нас. Давайте же смело примем ее такой, как есть! Ставки слишком высоки – ваш корабль и наши жизни. Так что придется постараться. Лавируйте так, чтоб можно было бить наверняка. Это очень опасно. От вас потребуется немало отваги. Будьте мужественны, капитан, мужественны!