Меч карающий
Шрифт:
– Суровое место, – заметил Найдельман. – Суровей, чем я думал.
– Здесь нет естественной гавани, – ответил Хатч. – Остров окружают рифы, и приливные волны жуткие. Остров открыт океану, и каждую осень на него обрушиваются «северо-восточники». В глубине прорыли столько туннелей, что большая часть острова пропитана водой и нестабильна. Что ещё хуже, некоторые из компаний работали со взрывчаткой. Под поверхностью лежит неразорвавшийся динамит, детонаторы и Бог знает что ещё – лежит и ждёт своего часа.
– А это что за обломки? – спросил Найдельман, указывая на массивную изогнутую металлическую структуру, что вздымалась над гладкими от водорослей скалами.
– Баржа, брошенная ещё при жизни моего деда. С плавучим краном она стояла на якоре у берега, попала под «северо-восточник» и очутилась на скалах. После того, как с ней поиграл океан, там не осталось ничего ценного. Это подвело черту под усилиями моего деда.
– Он, случаем, не оставил записей? – спросил Найдельман.
– Мой отец их уничтожил, – ответил Хатч и сглотнул. – Дед обанкротил семью из-за этого острова, и отец всегда ненавидел и само это место, и всё, что его касалось. Так было даже до того случая.
Он умолк и сжал штурвал ещё сильнее, устремив взгляд прямо перед собой.
– Извините, – сказал Найдельман, и его лицо смягчилось. – Я настолько поглощён всеми этими делами, что время от времени забываю о вашей личной трагедии. Простите, если какие-то вопросы показались бесчувственными.
Взгляд Малина был по-прежнему устремлён вперёд, поверх носа лодки.
– Всё в порядке, – ответил он.
Найдельман умолк, за что Хатч почувствовал благодарность. Ничто не причиняет большую боль, чем банальные фразы тех, кто действует из лучших побуждений, в особенности когда они начинают твердить что-то вроде: «Не ругай себя, ведь это не твоя вина».
«Плэйн Джейн» обогнула южную оконечность острова и направилась перпендикулярно волнам. Хатч немного подбавил оборотов, и лодка продолжила свой путь.
– Потрясающе, – пробормотал Найдельман. – Подумать только: этот крошечный остров из песка и скал – единственное, что отделяет нас от крупнейшего состояния, когда-либо зарытого в землю!
– Осторожней, капитан, – отозвался Хатч таким шутливым тоном, который только сумел выдать. – Именно эти восторги привели к банкротству дюжину компаний. Как раз уместно вспомнить старый стишок:
И пусть я близок, как никто К святыне, что хранит храм сей, Но, говоря начистоту — Она не моя и не будет моей.Найдельман обернулся и внимательно посмотрел на него.
– Как я погляжу, у вас было время на чтение чего-то помимо «Анатомии» Грея и справочника Мерка. Не так часто встречаются врачи, которые могут процитировать Кавентри Пэтмора.
Хатч пожал плечами.
– Я немного увлекаюсь поэзией, потому и читаю кое-что – отрывок здесь, отрывок там. Смакую, как первоклассный портвейн. А вы чем оправдаетесь?
Найдельман слабо улыбнулся.
– Провёл в море больше десяти лет жизни. Время от времени бывает, что кроме чтения больше нечем заняться.
Внезапно со стороны острова донёсся резкий кашляющий звук. Он становился всё громче, превращаясь в низкое рычание и, наконец, перешёл в хриплый стон. Так легко представить, что это умирает некий глубоководный зверь. Хатч почувствовал, как по коже побежали мурашки.
– Что за шум, чёрт возьми? – резко спросил Найдельман.
– Прилив сменяется отливом, – ответил Хатч, слегка подрагивая на прохладном влажном воздухе. – Водяной Колодец, очевидно, связан с морем тайным подводным каналом. Когда приливное течение меняет направление и поток в туннеле устремляется обратно, возникает этот звук. По крайней мере, имеется такая теория.
Стенания продолжились, медленно затихая и переходя в заикание, прежде чем совершенно умолкли.
– От местных рыбаков можно услышать другую теорию, – помолчав, заметил Хатч. – Быть может, вы заметили, что вокруг острова Рэгид верши на омаров не поставлены. Не стоит думать, что их не ставят, потому что тут нет омаров.
– Проклятие острова Рэгид, – кивнув, ответил Найдельман, и в его глазах загорелся язвительный огонёк. – Наслышан о нём.
Они довольно долго молчали, Найдельман упёрся взглядом в палубу. Затем медленно поднял голову.
– Я не могу вернуть вашего брата к жизни, – сказал он. – Но обещаю одно: мы узнаем, что с ним произошло.
Хатч махнул рукой, от наплыва эмоций не в силах вымолвить ни слова. Он повернулся лицом к открытому окну рубки, признательный дождю за то, что в нём не видно слёз. Неожиданно Малин понял, что просто не в силах оставаться у острова. Без объяснений он повернул к западу и прибавил ходу, когда они снова вошли в опоясывающую остров мантию тумана. Всё, что ему нужно – вернуться в комнату мотеля, заказать обед и залить всё кувшином «Кровавой Мэри».
Вскоре «Плэйн Джейн» вырвалась из тумана на долгожданный солнечный свет. Ветер сделался сильнее, и Хатч почувствовал, как с лица и рук начинают испаряться капельки влаги. Доктор не оборачивался, но чуть ли не осязал, как скрытый туманом остров быстро сжимается в пятнышко на горизонте, и это ощущение ослабило напряжение в груди.
– Пожалуй, стоит добавить – мы будем работать в тесном сотрудничестве с первоклассными археологом и историком, – произнёс стоящий рядом Найдельман. – Информация, которую получим об инженерном искусстве семнадцатого века, о пиратах северных морей и морских технологиях и, быть может, даже о таинственной гибели Рэд-Неда Окхэма, – всё это невозможно оценить. Это в той же мере археологическая экспедиция, как и раскопки сокровищ.
Они помолчали.
– Я хочу сохранить за собой право остановить все работы, если почувствую, что условия стали слишком опасными, – наконец, произнёс Хатч.
– Ваше желание легко понять. В нашем проекте контракта аренды восемнадцать пунктов. Просто добавим девятнадцатый.
– И, если работы начнутся, – несколько медленнее сказал Малин, – я не хочу быть молчаливым партнёром и заглядывать через плечо.
Найдельман вытряхнул пепел из трубки.
– Операция такого рода – крайне рискованное занятие, особенно для непрофессионала. Какую роль вы предполагаете взять?