Меч космонавта, или Сказ об украденном времени
Шрифт:
Смутьян заняло город Ишим без боя, только пригрозив метнуть напалмий на его стены; три дня его воины беспробудно пьянствовали, сбив замки на казенных водочных погребах. Немало было взломано и податливых бабьих сердец, и того, что в женском естестве пониже расположено.
А затем разбойничье войско потянулось из Ишима по Восточнотеменскому шляху, оставя небольшой гарнизон в городской крепости. В узости между Красных Холмов походные порядки сильно растянулись, а тут ордынские разведчики доложили, что на высотках заметили разъезды и дозоры президентских воинов-серокафтанников.
Князь Ишимский почуял, что настает час решительной битвы, ведь до столичного града Теменск осталось не более двух недель
Ратоборству предстояло случиться в сложной местности, и Ишимский Смутьян задумался о том, как трудно маневрировать его разгульным воинством. Однако же отправил карабкаться на холмы наиболее обученные слаженные отряды, где поболее бывших боевых холопов и поднаторевших в ратном деле перебежчиков. Конные тьмы ордынцев, как порешил князь на совете с беком Тулеем, должны были укрепить и расширить фланги.
Брань завязалась сперва на правом фланге: воровские отряды прямо на гребне холма столкнулись со стрельцами, численностью не менее полка. Президентские воины встретили наступающих свинцовым ветром, но князь Ишимский с помощью наводчиков, облепивших высокие сосны, удачно прицелил мортиры. Устроивши меткий обстрел, разбойники сумели опрокинуть передний президентский полк, на его плечах спуститься с холма, там ударить в средний полк и после жестокой сечи принудить его к отступлению. Теперь главные силы князя Ишимского смогли выйти из узилища в чисто поле.
Они поддержали изнуренный правый фланг разбойничьего войска и погнали средний президентский полк; кто уцелел из серокафтанников, тот скрылся в окрестном лесу. Впрочем, не до их преследования сейчас было. Перед воровским войском лежало полверсты чистого поля, простреливаемой земли, за которой стоял большой полк президента. Однако уже ни князь Ишимский, ни бек Тулей не сомневались в своей победе.
Порешили они немедленно ударить главными силами в чело вражеского войска, заодно ордынская конница должна была предпринять натиск на левом фланге, чтобы окружить президентский стан или хотя бы зайти ему в тыл.
— Ништяк. Не будет нам тут позора, — молвил князь Ишимский, глядя с пригорка, как толпа воров с ревом почесала через поле вперемешку с полуприрученными медведями и полудикими псами. С ходу разбойники палили рьяно из ручных мортир и картечниц, их весомо поддерживали десятифунтовые пушки, поставленные чуть поодаль, на высоте, — Должны допереть, а там они уже сомнут большой президентский полк. Мои урки — хуже зверей.
На левом фланге, как думалось князю, поводов для кручины и беспокойства еще меньше. Ордынцы неслись на своих единорогах, свистя саблями, улюлюкая и визжа, так что чертям тошно бы стало. Ишимский Смутьян представлял, какая жуткая музыка врывается в уши президентских воинов. Перед ордынской лавой еще мчались чумовые единороги без всадников, но с крыльями-клинками, прикрепленными к седлам — зверей опоили соком серых поганок, чтобы рвались вперед, все иссекая на своем пути, пока не рухнут замертво.
Князь Ишимский заморгал и стал прикрывать глаза от солнечного света своей рукой в кольчужной перчатке — на мгновение ему показалось, что несущаяся конница затянулась легкой сербристой дымкой. Впрочем, хмарь сия сразу пропала. Однако в очи бросилось такое, что князь Ишимский никак не мог поверить — ордынцы по дуге разворачивались назад. Вскоре вся лава во главе с беком Тулеем помчалась наперерез толпе разбойников, по-прежнему прущей в сторону президентского стана.
«Гнусная измена, не имеющая никоего повода, — князь покрылся испариной от клокочущей злости, — сколько раз можно было вырезать всех ордынцев и скормить их земле.»
Через минуту тюркские нукеры врезались во фланг пешей толпы, и пошла кровавая потеха. Когда солнце Сварог показало свой глаз из-за тверди земной, около пяти пополудни, пешая толпа разбойников была поголовно посечена. Засим ордынцы (меньше половины прежнего числа) ополчились на последние силы, что оставались у князя — запасный полк. Ишимский Смутьян отдал все необходимые приказы, чтобы изготовились его воины к отражению конного натиска.
Неплохо обученный запасный полк начал порядную стрельбу залпам — принося все больший урон коннице, которая зажималась по бокам сходящимися грядами холмов. С высот по всадникам еще молотили мортиры и легкие пушки, выбивая их десятками.
Когда конница оказалась совсем близко, князь перестроил свой полк из цепей в полукруг, ощетинившийся штыками и пиками. Его воины стояли на коленях, в полроста, чуть согнув ноги, сиречь в три четверти роста, и в полный рост. Они в последний раз разрядили ручницы с пищалями, и тут налетели ордынцы. Однако всадники после недавней сечи порядком истомились, чумовые звери с режущими крылами пропали незнамо куда, да и ездовые единороги изрядно выдохлись. Они еще пробивались сквозь пеший строй, разбивая копытами кости и терзая челюстями плоть людскую. Но копья и пики кололи спереди, с боков, сзади, короткие тесаки били в живот, кинжалы подрезали сухожилия. Через полчаса конница оказалась выкошена, напрочь выбита, немногие ордынцы унесли свои спины от пуль и скрылись на лесистых холмах. Однако же, и запасный полк оказался сильно потрепан, полёг каждый четвертый.
И тут в уши князя Ишимский проникла проклятая музыка: барабанный бой и рычание труб. Будто серая волна покатилась к нему, се наступало президентское войско, заметны были и подвижные холмы — страхолюдные волосатые слоняры.
— Нового удара не выдержим, так что улепетываем, не утяжеляясь обозом, — кратко приказал разбойничий предводитель, — сейчас в ущелье бегом, потом на холмы направо, налево и врассыпную. Встречаемся возле условленной переправы через Иртыш…
Но означенной встрече не суждено было состояться, разрозненные отряды воров без устали преследовались легкой президентской конницей — гусарами и казаками. Рейдеры устраивали облавы на мелкие разбойничьи шайки, скрывающиеся в лесах, на болотах, в зимниках, заброшенных хуторах. Везде справно поработали боевые псы и ручны волки-охотники. Ни в чащобе, ни в кустах, ни на кочке, ни в скирде сена, ни в погребе, ни на чердаке не мог от них укрыться беглый вор. Прыжок, лязг челюстей, взбрызг крови, задушенный крик, и начинается трапеза. Понемногу волки и псы отвыкли харчить все подряд и повадились выедать у трупа только самое вкусное — ляжки, ягодицы, печень. Через две недели звери настолько обожрались и обленились, что потребовалось доставлять свежих с неутоленной злобностью из столичных псарен и волчарен. Впрочем, ровно через две недели князя Ишимского уже вывели в кандалах на лобное место в стольном граде Теменске. На удивление толпе, казнь опять не состоялась. Благочестивый президент сообразно духу своего человеколюбия помиловал преступника, заменив смертную кару на заточение в темницу — вплоть до «исправления нрава».
Собравшийся у лобного места народ не опечалился отмене кровавой потехи и не обрадовался нечаянной милости — ибо не знал, чего хотеть от чудного президента. За один месяц сгинуло и исчезло не меньше народа, чем за все прежние десять лет правления Фискалия. Однако же преступлений и проступков, в том числе сквернословия и женобития, в самом деле стало куда меньше, чем в те десять лет.
Снова возгласил глашатай государевы слова на Дворцовой площади — пусть не мыслят люди, что судьба их зависит от человечьего произвола. Бдит и карает не президент, придумывает наказания и казни не сенат: бдит и карают нечеловеческие силы. Сам же кроткий человеколюбивый президент лишь заступается за грешников пред строгим лицом Неба.