Меч космонавта, или Сказ об украденном времени
Шрифт:
— Да подожди ты с гаремом. Что тебе подсказал Ботаник?
— А это пока секрет. У президента-оборотня длинные уши, — лукаво отвечал колдун Фома. — Открою только одно обстоятельство — тебе предстоит сыграть роль живца.
Сие обстоятельство повергло Катерину-Марину в мрачные размышления, а Фома тем временем взахлеб выдавал сведения, полученные от Ботаника: скоро-де предстоит встреча всех будд, обсуждаться станет вопрос о Нирване. Пора или не пора… Лишь после настоятельных требований царицы кудесник Фома вернулся к «производственной теме».
— Понимаешь,
Президентше сей смелый замысел не шибко по нраву пришелся, хотя она не забывала, как сама распоряжалась судьбами ближними и дальних своих.
— В этой мышеловке я сыграю роль сыра… И с чего ты решил, что я уж настолько аппетитна для хроноплазменного президента?
— Ты для него непонятная величина, которая тормозит ему большую перестройку мира, ну и, конечно, он рассчитывает, что я где-то поблизости от тебя. Он бы с радостью соблазнил тебя и взял бы даже в законные супруги, но поскольку ты не согласна, он попытается тебя сшамать, — охотно объяснил кудесник.
Перволеди почувствовала в словах серорясого несерьезное отношение к своей персоне, потому стала возражать:
— Почему это я не согласна на брак? Худой мир и супружество лучше, чем хорошая война и незамужнее девичество.
— Да уж, девичество… — ворон не удержался от хмыкания.
— Подумай, Катя, он же липкое чудовище… такое же, как и я. — напомнил кудесник.
— А ты мне все равно нравишься. — решительно возразила женщина.
— Любовь зла, полюбишь и козла, — справедливо подытожил ворон. — А тут вовсе не козел в качестве суженого, а кудесник высшей категории.
В царстве «минус-два-часа» так и не взошло ни одно солнце, но небеса источали теплый золотой свет, и хотя в исходном мире владычествовал зима, здесь набухали и распускались почки, а сквозь землю пробивалась нежная робкая травка. Уцелевшие ратники расположились на полянке, кто зализывал раны, кто грустил о погибших товарищах, кто чесал в голове, кто чистил и чинил доспех, кто играл с псом, кто выпивал и закусывал. Страсти явно улеглись и царило какое-то странное ублаготворение.
Фому и Катерину умело скрывали от соратников-зеленщиков кусты кизила.
Лик кудесника был, как вседва, непроницаемым, использовал он весьма скудный набор мимических движений.
— Я все не могу понять, Фома, испытываешь ли ты ко мне хоть какие-нибудь чувства? Человек
— Если я стал нечеловеком, то не по своему желанию. Заявлений и рапортов с просьбой превратить меня в нечистую силу не подавал. То есть, я никогда не рвался в спасители или губители человечества.
Женщина опять почувствовала неловкость, ведь с серорясым трудно было не согласиться, в Космике ни у кого желания не спрашивают, прежде чем пустить в оборот. И она была деятельной участницей этой принудиловки. Наконец, Катерина придумала слабое оправдание.
— Значит, такова судьба.
Кудесник неожиданно охотно согласился с таким суждением и молвил:
— Сейчас я обхожусь без настоящего человеческого тела, приходится лишь имитировать его. А внутри фальшивой телесной оболочки хроноплазменные структуры. Сама понимаешь, что попав в другой организм, душа моя драгоценная изменила на девяносто процентов свои чувства.
— Но десять-то процентов не поменялись, разве этого мало? — вопросила с надеждой перволеди.
— Может, и не мало. Только эти десять приходятся на самые глубокие слои души. Чтобы отозвалась эта глубина, надо еще донырнуть до нее.
— Я не знаю, Фома, получится ли у меня, но попытаюсь. Ведь здесь, на Земле, я стала соображать в жизни и смерти гораздо больше.
— Вот кабы соображали мы на троих, я был бы уместен, — отметил ворон, — а так я становлюсь третьим лишним и каким-то неприкаянным. Улечу на какую-нибудь удаленную ветку, стану думу думати, жратву жрати. Хочу еще отметить, что в вашей ситуации попытка может стать пыткой.
Отвесив напутственные слова, пернатый друг перемахнул через кусты.
А перволеди примкнула свои уста к устам колдуна. Вначале она чувствовала только тепло псевдочеловеческого вещества. Потом добавилось нечто важное. Во глубине души что-то стронулось, покатило, и этой волне отвечала, резонировала другая — идущая из человеческой сути кудесника. Катерина даже испытала легкое головокружение, какое случалось с ней только раз, когда она впервые поцеловалась с парнем. (Работала она тогда в технической обслуге ганимедской базы, а он был мичманом с боевой горы класса «Эверест», которой, казалось, ничто не могло навредить. Но через неделю началась малая война с сатурнианами. Боевая гора вместе с красавчиком-мичманом сгорела, как спичка, при первом же столкновении с вражескими штурмовыми катерами.)
Две волны, имевшие, вероятно, хрональную природу, соприкоснулись и закружились в вихре, заставив отозваться и телесные и бестелесные элементы Кати и Фомы.
Перволеди еще приходила в себя, когда кудесник уже поднимал зеленщиков. Через полчаса отряд был в Супермаркетово, и еще столько же времени понадобилось, чтобы добраться до Сидиромово. И везде, где появлялся серорясый кудесник, люди исчезали в шарах, похожих на осиные гнезда. Кудесник еще давал им наставления, но не принимал никаких возражений. Часа через полтора все скудное народонаселение зелено-золотистого мира составляли лишь Фома, президентша и десяток живых мертвецов из Сидиромово.