Меч космонавта

Тюрин Александр Владимирович

У начальника Технокома неприятно заныло сердце, хотя ему было каких-нибудь двадцать пять лет, а физиологически и того меньше.

— Это по меньшей мере глупо, старатели сильно ущемлены по части техпомощи, пособий и пенсий. Кроме того при любой оказии их первыми волокут в тюрягу, то есть в исцелитель… И вообще, жена да убоится мужа своего. Я говорю: нет.

— В Космике нет жен. Забыл что ли, или ментальное поле прохудилось?— Катерина с максимальным ехидством отчеканила слова.— Институт брака и семьи окончательно отменен двадцать лет назад. Просто мы с тобой вместе работали, и комендант здания не выгонял меня, когда мы и ночевали вместе.

Начальник Технокома начал ощущать свое бессилие и это ему не понравилось —

ведь у касты старателей “шудра” отсутствовал даже генеральный уполномоченный, на которого можно было бы повлиять. Лишь пару раз в год эти грязные типы устраивали свои сходняки, на которые волен был пожаловать любой член касты, имелась бы охота и деньги на билет. Большая сходка и решала наболевшие для всех вопросы, пополняла общак, из которого кормили старателей-калек, посылала запросы в правительственный совет насчет снижения налогов и сборов, а в личную жизнь ни к кому не лезла.

— Ты не сможешь захватить на Землю высокоэнергетическое оружие, а также средства связи и слежения — во-первых, это вряд ли тебе поможет при встрече с Плазмонтом, во-вторых, нарушит негласные договоренности с Сатурном и еще больше приблизит полномасштабную войну.— строго предупредил Марк-27, но заметил, что нет в голосе величавой твердости.

— Не надо мне бластеров и прочей ерунды, все это до смерти надоело и здесь.

Генеральный понял, что самая близкая душа фактически взбунтовалась против него и сейчас он почти так же одинок, как и остальные космики. Даже Соня сильно отдалится от него, ведь не может же такой клоп без материнской или инкубаторской опеки.

— Катя, ты собралась на Землю из-за Фомы, но пораскинь мозгами и имплантами. Во-первых, что он из себя сейчас представляет? Ф.К123 уже не-человек, нелюдь, как выражаются варвары.

— Стал он нелюдью из-за тебя, это ты поинженерил, главный мастер. А душа-то у него живая в отличие от твоей примороженной.

— На мне, Катюша, вся Техносфера лежит, поэтому я не могу каждому таракану нос вытирать. Кстати, ты, кажется, забыла о ребенке.

— В генетической карте Сони сочетаются мои гены, твои и Фомы, коего ты тараканом назвал. Не забывай, что ее рождение — итог одного из первых удачных опытов по слиянию трех гамет. Я, между прочим, весьма рада, что ты потом заинтересовался судьбой детеныша, а также его матерью. Большое спасибо и кибероболочке, которая, перепутав тебя с Фомой, дала ему знать, что он — папаша. Ну, вернее, один из папаш. Ф.К123 — член нашей триады, и я должна встать рядом с ним у той стены. Но это будет завтра. А сегодня я встану рядом с тобой… вернее лягу.

Парадная форма Катерины, повинуясь мысленному приказу, распахнулась, но не до конца. А так, чтобы волна пробежала по организму Марка-27, сладко пощекотав ему позвоночник.

— У меня еще не срослись два ребра. И вдобавок надет корсет. Ты доканать меня хочешь, Катерина?

— Я не буду тебя кантовать, генеральный.

— Крейсер стартует через пятнадцать минут, Катя.

— Ну так задержи его еще на пятнадцать, в пути догоните на форсаже.

Генеральный хотел проявить державную суровость и твердость, но тут понял, что штаны мешают и даже пленяют его, поэтому просто произнес:

— Ну… хорошо, уговорила.

— Да ладно не ври ты, паршивец, про “уговорила”.

Марк-27 ощущал, что его, несмотря на скорое расставание, соединяет с Катериной хрональная ниточка, по которой идет волна к ней, и от нее. Женщина, следуя любовному приему, уселась на него, но тяжести он не почувствовал, хотя много размышлял о своих едва сросшихся ребрах. Под форменным кителем у нее вообще ничего не было, а под форменными шароварами неожиданно оказались чулки. И это было здорово. Генеральный вдруг подумал, что точно так же она сидела и на Фоме, когда тот летел из Пояса Астероидов. Подмастерье тринадцатого ранга видел эти грудки-яблочки, и эту словно стянутую талию, и эти тугие бедра, и ощущал

что-то похожее, когда она старательно вбирала его плоть в себя. Впрочем, сейчас плоть почти не чувствовалась, одни лишь энергетические потоки. Но злиться на Фому отчего-то не хотелось. На то и триада, ети ее налево, может, она — светлое будущее модифицированного человечества.

21. “Ледяное царство”, октябрь 2075 г. (листень 10 г. от Св.Одервенения).

Помехи. Настройка канала. Четкий прием. Симплекс.

Вышел царь к народу на Дворцовую Площадь и опять речь держал:

— Немало еще тех, кто упрекает меня в том, что навожу я порядок и благочиние скрытым вурдалачеством и ночной лютостью. Скажите мне, люди добрые, явления природные происходят волей человека или велением Неба?

— Велением Неба,— без размыслия отозвался народ.

— Скоро будет вам явлено то, что никоим образом не получится отписать на царя. Придет вам ледяное испытание. И токмо у меня обрящете вы милость. Опричь меня некого будет просить о защите.

И в самом деле, далеко не истек месяц листень, как мороз сковал землю. А поколику пред тем непрерывно шли дожди, и потоки дождевых вод затопляли улицы, и реки выходили из берегов, то кругом ныне лег толстый лед. На брусчатые мостовые, на тропы и дороги, на поля, на деревья и кусты, на кровли и стены. Кое-где хлипкая крыша не выдерживала навалившегося льда, и изба разваливалась. Оставшуюся без крова семью принимала родня или соседи — по доброй воле или же по распоряжению старосты, который исполнял соответственный указ царя-батюшки “о приимстве бездомных”. Однако намучившись жить приживалами иные бездомные люди строили себе жилище из ледяных глыб — по примеру некоторых северных народцев. Внутри ледяной избы устраивался шалаш для детей и новорожденной скотины — так и перебивались. А впрочем, замечено было, что в этакой постройке было скорее тепло, чем холодно.

Рушились по причине ледяного натиска и крепкие терема сановных людей, да так, что погребало их заживо. Уцелевшие начинали возводить новые хоромы, но ломались стропила под тяжестью льда, и тогда уходили бояре гостевать к крестьянам, себе на огорчение, а быдлу на радость. Черные же стражи поголовно перебрались в казармы Детинца, иже хоть и напоминал белую гору, однако держался крепко.

Над всей Теменией висело безоблачное яркое голубое небо. Однажды не взошло солнце Сварог и больше уже не появлялось, впрочем света из-за того меньше не сделалось. Потом стало исчезать за дымкой, словно удаляясь, главное солнце — Ярило. Но когда пропало совсем, небеса оставались такими же яркими и голубыми. Луна, опять-таки, не всходила на небо, однако темень никак не сгущались. Напротив, всю ночь напролет лежали прозрачные сумерки, выйдешь из дверей — и весь двор до зернышка видно. Ни волк, ни вор незаметным не пролезет у внимательного домохозяина.

Кому удавалось вернуться в Темению из-за кордона, говорили, что там по-прежнему гуляют по тверди небесной и солнышки, и Луна. Сиречь, возле границы небо закрывает сплошная облачная пелена, а несколько верст проедешь — и светила тут как тут. Но вскорости все те, кто пробирался в теменскую землю, стали подвергаться немедленной стылой смерти, ино вести из-за “бугра” прекратили поступать.

Впрочем, не токмо хлопоты причинял лед, имелась от него и потешность. Ребятня каталась с горок, каковые имелись повсюду — хоть с крыши собственного дома съезжай — и, наладив коньки, мчалась по улицам, частенько уцепившись за проезжие сани. Детвора и даже отроки с отроковицами придумали и другую забаву — выделывать изо льда разные фигурятины — смешные либо страховидные: Змеев Горынчей, лешаков, яговых баб в избах на курьих ножках, Кощеев в теремах. Ревнители второевангельской веры не возражали, иж изо льда усердно вырезали святых отцов и самого Ботаника.