Меч на ладонях
Шрифт:
Вошедшему человеку не дали представиться.
– Принес? – спросил хозяин дрожащим от слабости голосом.
– Как вы и просили. – Гость скинул капюшон, и миндалевидные раскосые глаза сверкнули в отблесках алых углей камина.
Хозяин дворца требовательно замахал руками:
– Давай-давай же, искуситель! – Он даже рванулся к нарочито не торопившемуся посланнику. – Я уже не могу ждать.
Прибывший быстро достал из походной сумы небольшой сверток, который тут же выхватили у него из рук. Владелец дома буквально разорвал плотную холщовую упаковку, зубами отгрыз пергамент и засыпал содержимое пакета в кальян. Через минуту первые кольца дыма с характерным запахом поползли под потолок комнаты.
– Как я устал, – медленно и лениво прошептал обладатель шикарного пелиссона, выпуская очередной клуб дыма. – Ты должен был приехать еще неделю назад.
– Я задержался. Очень сожалею. – В голосе приехавшего гонца не было раскаяния ни на грош.
– Ладно уж.
Вошедший присел на свободное кресло, подвинул к себе стоявший на столике поднос с целиком зажаренной уткой и налил вина. Глаза хозяина дома начали медленно стекленеть.
– Я к вам с одним важным делом, мастер.
Усилием воли тот, к кому обращался вошедший, поднял глаза.
– У мастера Севера не получилось выполнить одно важное задание. Боюсь, тяжесть его теперь падет на вас.
Итальянец лениво выдохнул:
– Завтра, дорогой друг, все – завтра. Сегодня я уже занят…
Гонец усмехнулся и принялся за утиную грудку.
Наутро двор понтифика и вся курия отбыли в городок Пюи, расположенный по ту сторону Альп, где Урбана должен был встретить верный друг и соратник епископ Адемар Монтейльский. Епископ был из южной знати, посвятил большую часть жизни делу укрепления церкви, в том числе и своим мечом. Армия, вернее сказать, отряд этого священнослужителя воевал на землях Кастилии и Леона, много лет помогая испанским христианам в их борьбе с мавританскими соседями. Он считался одним из главных знатоков мусульманского военного искусства. Но основной причиной визита понтифика было то, что Адемар являлся одним из немногих христианских воителей, кто в последнее время посетил Святую Землю. Восемь лет назад он совершил паломничество в Иерусалим. С тех пор равновесие сил в Азии немного сдвинулось, но специфику предстоявшего похода мог описать только он.
Для помощи басилевсу Урбан II планировал привлечь часть итальянских рыцарей и верных Риму сицилийских норманн. Если при этом к походу присоединится часть франков и бургундцев, то армия христиан может достичь десяти тысяч человек. А это уже внушительная сила, по меркам Европы.
Если Урбан за что-то брался, то делал это качественно. Для агитации французов папа со свитой планировал после Пюи снова двинуться на юг и встретиться с графом Раймундом Тулузским, жившим в Комта Венессин, на берегах Роны. Потом Урбан II отправится в Клюни, где и будет выработан порядок ведения похода, его маршрут и сроки.
Это надлежало сделать до осеннего сбора урожая, потому все делали без малейшего промедления. Еще в четыре утра начали грузиться на повозки первые сундуки, а к полудню в Пьяченце уже не осталось никого из свиты римского понтифика.
Бывшей германской императрице, в отличие от главы католического мира, спешить было некуда. До полудня княжна хандрила и валялась в постели. После продолжительного позднего завтрака она решила лично проследить, как пакуют ее багаж, состоявший к окончанию бегства из двух баулов и небольшого сундучка, а к моменту выезда из Пьяченцы разросшегося до шести больших сундуков и четырех кожаных баулов. Процесс упаковки гардероба занял остаток дня. Ввиду приближавшейся ночи решено было отбыть из гостеприимной Пьяченцы на следующее утро.
Однако и на следующий день выбраться из ворот обители удалось только к обеду.
Впереди ехали четверо приданных для охраны гвардейцев в дорожной одежде, то есть без кирас, шлемов, но с мечами на поясе. Все четверо были из сицилийских норманн – крепкие, суровые бородачи. Затем – крытая повозка, запряженная четверкой лошадей. В этом своеобразном доме на колесах размещались сама княжна, баронесса, две монахини и мать-настоятельница. На козлах сидел оправившийся от ран Грицько. Возле повозки ехал командир гвардейцев рыцарь Кармине Паскариелло из свиты папы, новоположенный рыцарь Тимо, его оруженосец Костя, ученый человек Улугбек и не то слуга, не то великовозрастный паж Захар. Замыкали процессию двое гвардейцев, оруженосец итальянца по имени Марко и двое слуг с гужевыми лошадьми, которые везли для путешественников запас провизии и пару бочонков с вином, дегустацией которого Кармине занимался все свободное время.
Впереди было путешествие, которое даже в самые слякотные недели апреля не должно была занять более семи дней. Паскариелло убеждал, что сумеет справиться за три дня.
К вечеру кавалькада выбирала для ночлега одну из бесчисленных маленьких деревушек с обязательным постоялым двором, а днем делала привалы на свежем воздухе, поедая разогретые блюда, взятые с собой на все в тех же постоялых дворах. Ранняя весна с ее слякотью и бездорожьем, на счастье путников, уже прошла. Теперь же старые римские дороги, изредка ремонтируемые местными общинами, находились практически в идеальном состоянии.
На четвертый день путешествия отряд добрался до небольшого села Дерепиньяни, около которого и раскинулась территория общины Святой Марии Магдалены.
Прощание Адельгейды и маленькой Иоланты было долгим, слезливым и полным обещаний и клятв. О содержании разговора остальные путешественники могли только догадываться. Но плач и горячая речь были слышны и за пределами повозки.
Перед тем как за ее спиной закрылись стены обители, бывшая императрица подозвала к себе «своего» рыцаря. Тимофей Михайлович, для которого Адельгейда (после объяснений Улугбека Карловича) навсегда осталась светлейшей княжной, быстро слез с лошади и подошел к стоявшей на пороге обители венценосной послушнице и рыдавшей на ее плече подруге, баронессе де Ги.
– Славный рыцарь, – начала свою короткую речь дочь Всеволода Старого. По мере сил она старалась сдерживать рвавшийся наружу плач. – Славный воин. На протяжении последних недель ты доказал, что достоин своего нового звания.
Адельгейда вздохнула.
– Я уже думала, что не обременю тебя еще одной просьбой, но иногда судьба выше желаний смертных. – Бывшая императрица патетически вздернула подбородок и скрестила на груди руки. – Своим последним приказом я, твой сеньор, требую… хотя нет, прошу тебя, рыцарь, сопроводить и оберегать мою подругу, баронессу де Ги, до ее владений. А также проследить, чтобы при вхождении в права сюзерена не пострадали ее интересы.
Девушка тихо добавила уже неофициальным тоном:
– После этого я освобождаю вас от вассальной присяги мне. Спасибо вам за ту помощь, что вы и ваши товарищи мне оказали. И… можете быть свободны. – Помедлив, она добавила: – Не думаю, что моя просьба займет у вас много времени.
Казак поклонился:
– Усе зроблю як надо, ваше величество. Костьми лягу!
Адельгейда усмехнулась:
– Спасибо вам… И не надо костьми. Надеюсь, мы с вами еще как-нибудь встретимся.
Через минуту ворота за бывшей императрицей Германской империи закрылись. Постояв минуту, кавалькада повернула назад.