Меч президента
Шрифт:
Разумеется, когда одним махом изгоняют из армии таких людей, как Ачалов, как генерал армии Моисеев, как генерал армии Варенников и многих других, при этом не только их не уничтожая, но и предоставляя очень большую свободу демократического общества, то, даже не желая этого, создаются все условия для военного заговора.
Он начинает формироваться сам, порой даже вопреки желанию его участников. Обрезать связи таких людей с армией невозможно. Военный истеблишмент носит типичные признаки кастовости, как, впрочем, и всякий другой. А внутри касты всегда существовали и будут существовать отношения, слабо поддающиеся каким-либо внешним
Поэтому, как прекрасно понимал товарищ Сталин, отстраненного от должности крупного военачальника надо расстреливать в тот же день, чтобы ни о чем потом не болела голова.
Наследникам Сталина оказалась не по плечу простая методика вождя всех народов (нет человека — нет проблемы), но шагнувшая вперед наука позволила устраивать опальным генералам инфаркты и инсульты почти сразу после отстранения от должности, а иногда и вместо этого мероприятия.
Ныне же простая методика далекого и не очень далекого прошлого была не то что забыта, а просто уже невозможно было обратиться к еще оставшимся специалистам без риска, что все это завтра же не появится в печати из-за того, что «специалисту» вовремя не дали квартиру или он не совсем доволен своей пенсией.
А в таких условиях, в условиях отчаянного прыжка из средневековья в современный мир, изолировать опальных военных от общества, а пуще того, — друг от друга и от армии было совершенно невозможно.
И если у кого-нибудь возникло ощущение, что армия была в восторге от происходящих в стране радикальных перемен, то он здорово ошибся.
Армия, по образному выражению полковника Уражцева, представляла собой в настоящий момент ворох сухих листьев, перемешанных с опилками, готовых вспыхнуть от любой искры, упавшей с сигареты какого угодно авантюриста.
Полковник Уражцев несколько, как всегда, преувеличивал, забыв добавить, что этот самый авантюрист должен был носить генеральские погоны, потому что на всех нынешних политиков армия смотрела со смешанным чувством недоумения и откровенного презрения. При этом было совершенно безразлично, ратовал ли этот политик за армию или против нее.
Главным было то, что поворот в государственной политике и развал СССР фактически нанес армии такое сокрушительное поражение, в сравнении с которым все вместе взятые катастрофы первой и второй Мировых войн могли показаться детскими забавами.
И никакой политик, каким бы «соловьем генерального штаба» он ни заливался, не мог уже восстановить всего того, что рухнуло, сметено и перестало существовать.
А все они были виноваты в том, что произошло. И не в последнюю очередь те, кто ныне составил руководство мятежного Верховного Совета, почти единогласно ратифицировавшего так называемые Беловежские соглашения, которые больней всего ударили по армии.
Подобные настроения царили в Вооруженных силах, пронизывая их и по вертикали, и по горизонтали. От призывника, не желающего служить в армии и предпочитающего тюремную зону армейской казарме, до командующего, распродающего направо и налево военное имущество (и оружие, естественно) по принципу «пропади оно все пропадом», — все носило следы небывалой в истории военной катастрофы.
Ачалов прекрасно знал настроения в армии. Прошло совсем немного времени после «августовского путча», и он уже получил возможность почти свободно разъезжать по частям и военным учебным заведениям, искренне и сердечно беседовать со многими своими бывшими сослуживцами и подчиненными.
Никто и не думал скрывать от него своих настроений. Всем хотелось выть от неслыханного унижения, которому подверглись Вооруженные силы, еще недавно державшие в страхе весь мир.
Но что делать? Взять Кремль и подавить гусеницами всех этих жидо-демократов — дело пяти минут. А что дальше? Дальше — восстанавливать СССР, утверждал Ачалов. Это дело двух недель, с учетом самых отдаленных уголков страны. Что такое все эти независимые идиотские государства, начиная с Украины? Армия-то там наша, советская, которая еще лет на сто останется советской.
Просто по телетайпу Министерства обороны или Генштаба передать им соответствующие приказы, и дело с концом. Все боялись гражданской войны. С кем гражданская война, удивлялся Ачалов. С кем вести эту войну, если армия одна! Надо только, чтобы никто не пошел друг против друга, а все объединились. Или, в крайнем случае, не мешали бы нам, если уж им так страшно.
Помимо всех унижений и катастроф, которым армия беспрерывно подвергалась со времени афганской авантюры, повлекшей за собой целую серию необратимых событий, включая развал Варшавского пакта и разгром армии товарища Хуссейна в Персидском заливе, ей грозила еще одна катастрофа — по большому счету, не менее унизительная, чем все предыдущие.
В правительственных кругах постоянно обсуждался вопрос о резком, сокращении вооруженных сил, что любая армия всегда воспринимает крайне болезненно, а бывшая советская армия, учитывая ее специфику и традицию воевать «числом и неумением», — тем более. Другими словами, армия и слова не сказала бы, если бы кто-то нашел волшебный способ восстановить «статус-кво», существовавшее на 1978 год.
Однако, как всем этого ни хотелось бы, многие понимали, что это уже невозможно. Если, конечно, не произойдет какого-либо чуда. Скажем, Соединенные Штаты в одно мгновение провалятся в океан или что-нибудь в этом духе. Конечно, можно договориться, в принципе, со многими командующими, сохранившими свои посты на обломках погибшей империи. По получении условного сигнала они, в принципе, довольно легко могут арестовать или разогнать разные там суверенные правительства и объявить о воссоздании СССР с временным введением на его территории военного положения.
Но тут же возникла куча вопросов. А кто в Москве возьмет на себя бремя военного диктатора? Нет личностей. Все мелковаты для подобной ответственности. Руцкой? Несерьезно. Варенников? Судя по его последним высказываниям, ему уже место в богадельне.
Тут, недавно выступая перед школьниками старших классов, генерал, выпущенный из тюрьмы до суда, рассказывал им об афганской войне, снова слово в слово повторяя идиотскую версию, составленную некогда умниками из ГЛАВПУРа для информации населению.
«Ограниченный контингент», по словам генерала, только тем и занимался в Кабуле, что сажал деревья, а иногда, по просьбе местных жителей, оказывал помощь в проведении сельскохозяйственных работ. Закончив посадку деревьев и наладив стране сельское хозяйство, «ограниченный контингент» вернулся на Родину.
Было ясно, что генерал живет вне времени и пространства, поскольку на вопрос одного из школьников, как же, выполняя указанные задачи, «контингент» умудрился потерять 15 тысяч человек убитыми и 60 тысяч — искалеченными, истребив при этом примерно миллион местных жителей, генерал заявил, что это все — империалистическая пропаганда.